Юрий Козлов - Изобретение велосипеда

— А мы в России любим кладбища, — ответил Гектор. — Чтобы часовенка стояла, трава росла, птицы летали…

По-английски это звучало не так, как по-русски. Виделось поле, разбитое на зелёные прямоугольники, и стандартные надгробья.

— Ты боишься смерти? — вдруг спросил Ричард.

Гектор растерялся.

— Так сразу и не ответишь… Наверное, боюсь… — ответил он.

— А девушка у тебя есть? — спросил Ричард.

— Нет, — ответил Гектор.

Кроме буклетов отцовской фирмы, Ричард оставил Гектору собственную фотографию в картонной обложке, тиснённой вензелями. В чёрном фраке сидел маленький Ричард за двухрядным органом, а длинноногая девочка с пышными светлыми волосами перелистывала ноты.

— Сестра, — сказал Ричард. — Любит плавать в бассейне и гулять с собаками… Ты бы ей понравился…

— Конечно, — ответил Гектор. — Я тоже люблю плавать в бассейне, а гулять с собакой — моя прямая обязанность…

Около самой школы Гектор вдруг увидел двух своих одноклассниц и прибавил шагу, вспомнив, что первый урок сегодня математика, а одну из заданных на дом задач он вчера так и не решил…

Таня Соловьёва и Нина Парфёнова — так звали одноклассниц Гектора — заметили его раньше, когда он только сворачивал на Колёсную улицу. Гектор шёл вдоль витрины магазина «Дары природы», а Таня с Ниной по другой стороне мимо обыкновенного жилого дома с арками. Дом был проходной, и из арок всё время выходили люди.

— Садофьев идёт… — сказала Нина.

— Да? Где? — обрадовалась Таня. — Он мне должен рубль! И ведь не отдаст, пока не напомнишь…

— У наших мальчиков сейчас переходный возраст, — усмехнулась Нина. — Они начали потихоньку курить и пить вино… А денег на это им родители, естественно, не дают… Как-то не учитывают их новые потребности…

— Нинка! Ты вредная, — сказала Таня.

— А ты добрая, — ответила Нина. — Рубли раздаёшь…

Таня Соловьёва училась все десять лет неровно, но из-за двоек особенно не расстраивалась, а когда была моложе, просто-напросто вырывала страницы с двойками из дневника. Тогда она сидела с Гектором за одной партой, и из школы они частенько возвращались вместе. «Ау!» — говорила Таня и бросала листок из дневника в канализационный люк, как в почтовый ящик. В детстве Таня обожала Дюма. Толстый том «Трёх мушкетёров» она накрывала тонким учебником ботаники, а когда мама уходила в другую комнату, тут же меняла положение книг. До сих пор Таня помнила настоящие имена Атоса, Портоса и Арамиса, количество людей, погубленных проклятой миледи, а смерть д’Артаньяна, когда последнее ядро из голландской крепости выбило у него из рук маршальский жезл, потрясла её так, что, закрыв последнюю страницу (шёл какой-то урок), Таня забыла, что находится в классе. Звучала в ушах барабанная дробь, стояла перед глазами ненавистная голландская крепость, носились мушкетёры в ботфортах, умирающий д’Артаньян лежал на зелёной траве, а над крепостью медленно поднимался белый флаг… Таня громко заплакала, и учительница отпустила её домой.

Разговоры подруг о том, как надо худеть, вызывали у Тани смех. Самая худая и стройная девочка класса Инна Леннер утверждала, что для этого надо каждый день выпивать пять литров горячей воды, а потом ложиться на живот и делать какие-то сомнительные гимнастические упражнения. Таня всегда ела сколько хотела, а предупреждения матери, что к тридцати годам она превратится в бочку, всерьёз не принимала. До тридцати лет было ещё так далеко!

Нина Парфёнова — вторая одноклассница Гектора — была круглой отличницей. После Инны она была самой худенькой в классе. Про Нину говорили, что она просто сохнет от любви к математике. Волосы у Нины, как галочьи крылья, чернели и блестели вокруг головы, не создавая, однако, никакой пышности. Нина была претенденткой на золотую медаль, почти ни с кем не дружила, мальчики снились ей редко. Она не понимала Таню, которая после школы звонила из телефона-автомата какому-то Олегу, а потом долго шла рядом с Ниной взволнованная и задумчивая. Нина готовилась поступать в университет на недавно открывшееся отделение математической лингвистики и сейчас как раз пыталась объяснить Тане, что же это за наука, но Таня слушать не желала.

— Не понимаю, — говорила Таня. — Неужели это тебя на самом деле так волнует?

— А тебя? — спрашивала Нина. — Тебя разве не волнует — поступишь ты или нет?

Таня пожимала плечами.

— Математическая лингвистика, физическая лингвистика, скажи — ещё какая-нибудь биологическая лингвистика!