Маша Трауб - Вся la vie

– Просто очень громко, я боюсь, что ребенок проснется.

– А от этого он не проснется?

Я услышала хлопки. То ли в трубке, то ли за окном. Два подряд. Вася заплакал во сне.

Утром я собрала чемоданы и оставила бледного мужа вызывать такси. Взяла Васю и пошла в дом к нашему хозяину. Я не помню, что ему говорила. Не знаю, что потом по телефону, когда мы уехали, говорил ему мой муж. Но хозяин вернул нам деньги, заплаченные вперед. Отдавал по частям. Но отдал.

Наша собственная дача находится далеко – за 120 километров. Вечером в пятницу из центра Москвы – три часа на дорогу. Я не люблю туда ездить, но моя мама делает все, чтобы я туда ездить полюбила. Во всяком случае, все, что мои родители делают на дачных сотках, делается под лозунгом «Все для вас и для внука».

Новшества, будь то новый чахлый кустик бегонии или постройка летнего душа, демонстрируются сразу по приезде.

– Ну как? – спрашивает мама.

– Что – как? – отвечаю я, нетвердыми ногами ступая по земле, волоча пакеты с продуктами и вещами. Мама, конечно, обижается, что я ничего не заметила. Я ее задабриваю привезенными книжками и сигаретами.

«Машеньке нужен летний душ», – вдруг решает моя мама, и отец его мучительно строит два дня. Прибивает доски, налаживает систему водоснабжения от колодца к бочке с помощью шлангов. За шлангами и специальной пленкой меня отправляют «быстренько съездить» в ближайший подмосковный город. Опробовать новый душ предлагают зятю. Зять тут же ломает ручку крана. Он вообще на даче все ломает, поэтому ему хорошо. Его усаживают на дачные качели и предлагают отдохнуть, лишь бы ничего не трогал. В результате пленка оказывается прибитой не той стороной – тот, кто в душе, ничего не видит, зато белый зад моющегося виден даже соседям. Не говоря уже о том, что вода поступает в бочку из колодца ледяная. Я под присмотром мамы, которая ждет оценки с напряженным лицом, стою под струей воды. Тоже с напряженным лицом. Мама счастлива. Я болею еще неделю.

Купленную рассаду бегоний нужно посадить, полить, заодно прополоть весь цветник. Я пытаюсь объяснить, что цветнику, после того как отец случайно прошелся по нему газонокосилкой, уже ничего не поможет. Но меня никто или не слушает, или не слышит.

Муж на качелях читает свежую прессу. Мама в кресле курит привезенные сигареты и пьет привезенный кофе. Отец вручает мне поливочный шланг. Я пропалываю, сажаю, поливаю. Все смотрят на меня с умилением.

«Ребенку нужна смородина на зиму», – решает мама. Я послушно обираю кусты смородины. Мама выдала мне для сбора тазик. Она его долго просила. Купить нужно было непременно в Москве, потому что в их подмосковном городе другие тазики. Вот в этот тазик я собираю смородину. Сын Вася играет с папой в футбол. Мяч попадает в тазик, ягоды катятся по земле. Я тихо начинаю плакать.

«Машенька устала», – говорит мама и ссылает меня в новый дом. У нас на участке два дома: старый – маленький, обжитой, с телевизором, светом и обогревателем. И новый – с новой мебелью, за которой ездили с мамой в подмосковный город, будь он неладен. Мебель купили в подмосковном стиле – с позолотой, виньетками и пьяным сборщиком в комплекте. А другой там нет.

«Сборщика будете брать?» – спросили нас. Мы его видели – его пришлось бы грузить в машину и не кантовать, чтобы не облевал наш диван. Мы решили не брать. Потом мне пришлось ехать за коньяком. В лечебных целях. Мой отец собрал шкаф и повел зятя смотреть. Зять дернул ручку и оторвал дверь.

Из Москвы везти мебель в нашу деревню было невозможно. Нет такой деревни на карте. И адреса нет. Не объяснишь же в столичном магазине, что нужно доехать до бывшего пионерлагеря «Родина», который на 32-м километре от поворота на город, но в другую сторону, мимо церкви и местного источника с якобы целебной водой. А от источника – это главный ориентир, потому что на дороге от него невысыхающая лужа, – еще две деревни. И как только увидите дом за каменным забором – он один такой, – еще пять минут, и, считай, приехали. Там нужно побибикать – мы выйдем встречать.

Так вот, кроме новой мебели в новом доме нет ничего – ни света, ни воды, ни занавесок. Потому что еще не успели провести электрику и забыли купить карнизы. То есть я забыла купить карнизы. Окна комнаты, которая считается «моей», выходят на дорогу. Ощущение, что лежишь на проезжей трассе. По дороге ездят машины, ходят граждане с лукошками. Граждане поворачивают головы и смотрят на окна. А в окне – я. Джинсы снимаю. Или лицо кремом мажу. Гражданам интересно.