Мария Галина - Малая Глуша

Что я делаю? – подумала какая-то часть его, когда рука сама шарила по ее горячему влажному телу, косы ее лезли ему в рот, она была тонкокостная, худая, совершенно чужая ему, и именно эта чуждость словно позволяла все; он даже не знал ее имени. Она отчаянно извивалась под ним, в какой-то миг вскрикнув и прижав его к себе с отчаянной силой, и он погрузился вместе с ней в пуховую перину, облепленный со всех сторон каким-то чужим бельем, чужими, враждебными запахами, к которым примешивался почему-то острый запах окалины. Женщина задышала спокойнее, слегка оттолкнув его слабой рукой. Он повернулся, сел на постели и вдруг увидел в темном окне словно приплюснутые к стеклу снаружи белые воздушные шары; женщины стояли голова к голове, притиснув лица к стеклу и наблюдая за тем, что делается в комнате.

Он застегнулся и встал. Женщина на кровати поджала худые ноги под себя, натянув на колени смятую рубаху, и наблюдала за ним исподлобья. Схватив табурет, стоявший у стола, он размахнулся и что есть силы запустил им в окно; брызнули осколки, лица за стеклом пропали – или сначала лица пропали? В окно ворвался летний воздух, и этот воздух тоже почему-то принес с собой запах окалины.

Он обернулся к женщине на кровати.

– Извини, – сказал он, не сумев придумать ничего умнее.

Она моргала, глядя на него припухшими глазами, словно человек, пробуждающийся ото сна.

Это не я, подумал он, по крайней мере – не совсем я, я никогда бы… Это все Малая Глуша. То есть зачем все это?

– Я пойду? – спросил он неуверенно.

Б…, я даже не знаю, как ее зовут.

Женщина высунула из-под полы фланелевой рубахи ступню с аккуратными розовыми пальцами, пошевелила ими, словно увидела в первый раз.

– Ти хто такий? – спросила она тихонько.

– Неважно, – сказал он честно, потому что и в самом деле было неважно.

– Навищо викно розбив?

– Так смотрели ж, – сказал он и откашлялся.

– Они всегда смотрять, – сказала она. – Так всегда бувае.

– Дичь какая-то. Каменный век.

Он огляделся: на столе, покрытом зеленой плюшевой скатертью с кисточками, стоял почему-то графин с водой, словно на трибуне докладчика. Он взял из буфета чашку с олимпийским мишкой, выпятившим опоясанное кольцами пузо, плеснул туда воды и жадно выпил. Вода отдавала затхлым.

– Так я пойду? – повторил он, испытывая тоскливую ненависть к самому себе.

Женщина уже встала с постели и расчесывала волосы перед круглым, в виньеточках зеркалом. Она не ответила.

Он вышел на крыльцо. Мерзкие бабы стояли тут же, полукругом, в темноте они все сильней напоминали степных истуканов. Над ними – одной короной на всех – стоял молодой розовый полумесяц.

Убью, подумал он, озираясь в поисках лопаты или хотя бы черенка метлы, но ненависть так же быстро отпустила его, как и нахлынула, оставив только стыд и тоскливое равнодушие.

Женщины придвинулись ближе.

Старуха с мужским голосом сказала:

– Йды на ричку. Там човен чекае тебе.

– Лодка? – спросил он. – Уже?

– Да, – сказала Катерина, – иди. Скорей, скорей, скорей…

– Это и была плата? – спросил он, ошеломленный.

Женщины не ответили, они, как по команде, повернулись и стали разбредаться по улице, больше не глядя на него.

– Погодите, – сказал он. – Мне же вещи…

Но вдруг огни в домах разом погасли, и он остался на пустой темной улице, совершенно один; с пустыми руками он пошел к реке, и запах чужой женщины преследовал его.

Река, казалось, стала за это время полноводной, розовое лунное серебро плясало в ней, а у песчаной отмели стояла лодка, и когда он, оскальзываясь на обрыве, спустился к ней, то увидел, что в ней сидит давешний дедок в драном тельнике и смотрит на него веселыми бледными глазами.

– Вы и есть перевозчик? – спросил он.

– А кого тебе треба, дурень? – спросил дедок.

На реке заворачивались крохотные темные водовороты, плеснула рыба.

Лодка стояла, распространяя запах дегтя и подгнившей воды, маленькая и черная.

Он, поколебавшись с минуту, перелез через борт.

Лодка резко качнулась, на дне плеснула темная вода и залила ему кроссовки.

Осторожно он перебрался на нос и сел на скамью. Действовал он механически, словно понимание того, зачем и почему это происходит, ушло, осталась только неизбежная последовательность действий, одно влекло за собой другое, а вместе они – третье.

Он хотел было попросить перевозчика подождать и сбегать быстренько за рюкзаком, но передумал. Вдруг лодка уйдет и он навсегда останется в Малой Глуше?