Павел Вежинов - Весы

– Ты виделся с Верой?

– Да, виделся.

– Так я и знала. Ничего, это даже к лучшему. Эта кошмарная баба отравила мне жизнь! – в голосе ее появились грубые, я бы даже сказал, вызывающие нотки. – Ну что ж, теперь ты хотя бы увидел, что она собой представляет.

– Что ты хочешь сказать? – я удивленно посмотрел на нее.

– Да нет, ничего! Она тебе ничего плохого не сделала. И тем хуже. Знаешь, в тебе прекрасно уживаются совесть и безответственность. И эта твоя совесть, как больной зуб, дергала тебя целые годы. Мне все кажется, что ты нарочно устроил мне номер со Зденкой – чтобы отомстить за Веру.

– Лидия, ты обещала мне, что больше не будешь пить! – сухо заметил я.

Не отвечая, она повернулась и с убитым видом пошла в спальню. Когда я вошел к ней, она уже раздевалась. Жесты ее были пьяными и дерзкими одновременно, одежда так и летела по комнате. Увидев меня, Лидия пошатнулась, будто я ее толкнул. На миг мне показалось, что в глубине ее глаз сверкнула ненависть.

– Марта, наверное, наговорила обо мне кучу глупостей, – желчно бросила она.

– Ничего подобного. Что может знать о тебе Марта?

– Ничего, конечно. Но что ей мешает выдумать?

– Она не такая.

– Марта меня не любит! Этим все сказано, – голос ее чуть заметно задрожал.

– Может быть… Но она любит меня и не станет отравлять мне жизнь выдумками.

Лидия по-прежнему не двигалась. Мне казалось, что ее взгляд как сверло хочет проникнуть мне под череп. Мои последние слова, кажется, немного успокоили ее. Я тоже начал раздеваться, а когда повернулся, она сидела на кровати в уже знакомой мне позе, которая красноречиво говорила о ее намерениях. Я сделал вид, что ничего не замечаю, и улегся в кровать. Она по-прежнему смотрела на меня, только более алчно.

– Хочешь, я приду к тебе?

– Не хочу! – я чуть не закричал. – Дай мне, пожалуйста, возможность хоть раз самому позвать тебя.

Она ничего не ответила. Ночная лампа на ее столике сухо щелкнула, комната погрузилась в мутный мрак. Так мы лежали минут пять, пока наконец чувство, имени которому я не знал, залило мое сердце.

– Лидия, ты спишь?

– Не сплю, – хрипловато ответила она.

– Сейчас я хочу позвать тебя… как полагается…

Я не ожидал, что она так быстро прибежит в мою кровать. Слаб человек, слаб и беспомощен, как ребенок. Она тут же сунула мне под пижаму свою грубоватую и тяжелую ладонь. Жизнь сразу же стала простой, обыкновенной и естественной, какова она, наверное, и есть в действительности. В ней нет ничего сложного, таинственного и загадочного. Кто знает, может быть, это мы, люди, делаем ее такой?

Самая важная часть дня – это пробуждение, оно предвещает, каков будет весь день. В то утро я проснулся в кислом настроении. Это бывает со мной очень редко, почти никогда. Обычно я просыпаюсь бодрым, мне кажется, что всего одним легким шагом я переступаю из мрака в обильный свет. Этой мысли, или ощущения, достаточно для тихой радости, глубокой благодарности миру, который принял меня в свое лоно. Тогда я еще не знал, что это – самое естественное состояние жизни, основа и смысл существования. Ну и что, если не знал? Важно соблюдать главные законы природы, а не ломать себе голову, придумывая новые. Я встаю легко и быстро, иду в ванную, умываюсь под струей ледяной воды. Каждое движение, каждое действие доставляет мне радость.

А в это утро я проснулся кислым. Почему? Я старался добраться до причины. Очень трудно добраться до причины, когда жужжат два аппарата, два мотор одновременно: один находился в черепе и был не в лучшем состоянии, а другой – за тонкой дверью, где Ли дия орудовала пылесосом. Я удивился, что она так рано встала – это не в ее привычках. Или, может быть, сам я проснулся поздно. Я не хотел смотреть на часы, потому что испытывал глубокую неприязнь к этой круглой почти бесшумной машинке. Это она рвет человеческое время на мелкие произвольные куски, она противопоставляет его другому, естественному времени, смысл которого – в бесконечности и непрерывности.

Наконец-то моя мысль за что-то уцепилась. Какого черта, неужели все вещи, которыми люди себя окружают, противоречат естественному состоянию? По-видимому, да. Вот эти часы. Эта комната, эта ванная, этот холл, эта кухня, в которой я сейчас буду пить чай с гренками. На первый взгляд, приятно. Да и в самом деле приятно. Все это обеспечивает жизнь человека, делает ее легче и удобнее. Но так ли это в действительности? Может быть, так, а может быть, и нет. Вещи, которыми ты себя окружаешь, не падают с неба. Их надо приобрести. А это уже порождает заботу и принуждение. Порождает подчинение – подчинение хозяину и вещам, что само по себе еще не так страшно. Все дело в балансе, в том, увеличивается или уменьшается удовлетворение жизнью; в этом вся штука. В конечном счете люди начинают забывать, что именно жизнь – основа существования, и переносят центр тяжести на вещи и на то, что их производит. Еще Христос заметил, что птицы живут куда счастливее и разумнее людей. Мои горлицы, например. Они просыпаются с зарей, оставляют под собой белую кашицу, оглядывают розовеющее небо и улетают. Они даже не дают себе труда свивать гнездо, кроме того времени, когда сидят на яйцах… Моя горлинка…