Николай Евдокимов - Грешница

Ксения плохо понимала, о чем вещает брат Федор, она дрожала, прижимаясь к Василию Тимофеевичу, и он ободряюще гладил ее по голове. Горбун замолчал, опустил голову. Василий Тимофеевич сказал благоговейно:

– И мне видение было, и мне была предсказана твоя судьба. Снова подтвердил господь свою волю через брата Федора. Удивительная забота господня о тебе, сестра.

Он помолчал, отхлебнул чай.

– Давай, помолимся, Ксюша, возблагодарим господа за его милосердие, – сказал Василий Тимофеевич и сполз с дивана.

Ксения опустилась рядом с ним. Перед нею, глухо стукнувшись коленями об пол, упал горбун. Рубашка на его спине еще больше вздулась, словно от ветра. Ксения прикрыла глаза, зашептала молитву. И вдруг в ужасе отпрянула в сторону: кто-то почти над ее ухом хлопнул в ладоши.

– Что ж ты так испугалась, сестра? – улыбаясь, спросил Василий Тимофеевич. – Это брат Федор моль убил. Развелось моли большое количество.

А потом, ласково топая желтыми ботиночками в калошах, брат Василий гулял с Ксенией по двору, по чистенькому саду. Горбун сидел на ступеньках веранды, щурился от солнца. Когда они снова вернулись в комнату, Василий Тимофеевич торжественно сказал:

– А теперь, Ксюша, я должен передать тебе волю господнюю. Ты отдохнула с дороги, успокоилась и с ясным разумом примешь указание божие.

Холодно стало Ксении, она сцепила руки, сжалась.

– Господь сообщил мне, как ты можешь спасти заблудшую свою душу. Бойся мирской суеты. Человек – червь, временный гость на грешной земле. Знаю, не легко жить, тяжко, горя много, но наши земные страдания ничто по сравнению с пытками, которые ждут на том свете не познавших Христа. Здесь минуту страдаешь – там век страдать будешь, если не сохранишь чистой свою душу. Не дай сомнениям затмить твой разум – вот указание божие. И еще господь пожелал, чтоб вышла ты замуж. – Василий Тимофеевич нежно дотронулся мягкой своей рукой до руки Ксении. – Вот и брат Федор, сама слышала, подтвердил веление господне. Мужем твоим будет, Ксюша, брат Михаил…

Все закружилось перед глазами Ксении, звон встал в ушах, хотела она крикнуть: «Не бывать этому!», но ничего не крикнула, только жалобно застонала и обессиленно откинулась на спинку дивана.

– Знаю, нет у тебя к нему расположения, – говорил Василий Тимофеевич, – но господь наградит тебя и супружеской верностью и любовью. Без колебания протяни руку брату Михаилу, Ксюша. С ним ты найдешь счастье. Он и с общиной за вас расплатится. Должок ведь у вас большой. Все учитывай, Ксюша. Бог посылает мужа тебе. Это награда, а не наказание. Пойми, сестра. Я говорил господу, что не расположена ты к Михаилу. «Слепая она, – ответил господь. – Придет час, будет благодарить за милость мою». Слышишь, как сказал: благодарить будешь! За кого ж тебе еще замуж идти, Ксюша? А замуж надо – это твердо бог наказал, ибо одна ты можешь пасть еще больше. Не за меня ли вдового, старого пойдешь? Или за брата Федора? Все женихи у нас старики. Я уж и письмо написал, летит уже брат Михаил к тебе, летит на быстрых крыльях.

– Не могу, – сказала Ксения.

– Не пугай ты меня, старика. – Василий Тимофеевич отодвинулся от нее, скорбно нагнул голову. – Неужто пуще господа возлюбила ты себя? Молчишь? Страшно мне молчание твое, ох как страшно!

Василий Тимофеевич сам проводил Ксению до калитки. На прощание поцеловал в лоб и сказал:

– До приезда брата Михаила молись усердно. Знай, я буду с тобой молиться. Ну, иди с богом.

…Никогда Ксения не видела в своем доме столько людей как на следующий день. Казалось, вся община переселилась сюда из города. Они шли один за другим, они плакали, целовали Ксению, грозили ей, уговаривали, молились и пели псалмы. И Ксения пела с ними:

Но все было как в бреду – это пение, эти люди с распаренными духотой лицами, их уродливые, злые тени на стенах, кислый запах пота. Наяву был только страх, вытеснивший все другие чувства, все мысли и желания. Ксения ходила, как слепая. Но двигалась она мало, больше сидела, опустив руки. Ей ни минуты не давали оставаться одной. Иногда на дороге раздавался шум проезжающей машины или треск мотоцикла, и тогда глаза Ксении на мгновение расширялись, будто вспоминала она что-то. Так же, только на мгновение, загорелись ее зрачки, когда сестра Евгения, молоденькая машинистка, шепнула ей на ухо:

– Ксенька, очнись, не делай глупость, не выходи за Мишку, плюнь на все! Это же с ума сойти можно!