Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

– Сергей, вопрос серьезный и я тебе серьезно отвечу, – подумав, стал говорить тесть. – Первое, хочу тебе сказать, что я тебя понимаю. Отдельно – лучше для молодой семьи. Поэтому, ты не бойся меня обидеть, твое желание естественное и для нас с матерью не обидное. Второе, Сережа, знай, что ты нам – сын. Так же, как Танька – дочка. Я очень доволен, как Танька замуж вышла, и о другом зяте не мечтаю. Отдельно ли, вместе ли мы с тобой – одна семья. Но вот, подумай сам, будет маленький, как отдельно жить? Уж лет-то до трех легче большой семьей вытягивать. А там, может, еще надумаете, как у тебя было в семье, чтобы сын и дочь… У меня только под старость лет сын добавился, а раньше одной дочкой обходился. А что тесновато у нас, так перевалит Танька за половину срока, подам на улучшение жилищных условий.

– Спасибо на добром слове, Андрей Прокофьевич. Я тоже вас люблю. Но я все-таки попробую, – твердо ответил Сергей. Слова тестя, искренние и дружеские, тронули его. Но перспектива продолжения «житья в зятьях» пугала и не позволяла сдаться. – Если дадут мне жилье, а мы захотим вместе жить, так съехаться несложно.

– Я сказал: как хочешь, мы не в обиде.

На следующий день Сережа стал наводить справки, как пробивают себе жилье.

В институте было двоевластие. Во главе стоял директор, но выше него был Главный, Главный конструктор – ответственный руководитель предприятия Петровичев Николай Александрович, так он именовался в официальных бумагах. А директор был заместителем Главного конструктора. Когда-то Петровичев был директором этого института, который он и организовал, или, что называется, институт создали «под него». Петровичев был величиной, он начал работать задолго до войны, лично знал патриархов советской радиотехники и почти избежал бед довоенного и послевоенного времени, то есть сидел всего один год, да и то в Москве в «шарашке», так назывались закрытые институты, в которых вместе с военными и гражданскими сотрудниками работали заключенные специалисты. За довоенные работы у Петровичева была Сталинская премия, теперь добавились Ленинская и Государственная. Каждая принятая на вооружение разработка института кончалась награждением Купола, как звали его в институте. Со временем Петровичева утомили директорские обязанности, и он избавился от них, оставив себе только то, что хотел, в частности, решения по квартирному вопросу.

Сережа записался к Петровичеву на личный прием и в назначенный день после работы уселся ожидать очереди в приемной. Из кабинета вышла заплаканная женщина, и Сережа через красивые двойные двери вошел в кабинет к Главному. Кабинет был огромный, в дальнем конце за великолепным письменным столом сидел Главный. На нем был французский костюм, купленный летом в Париже. Об этом знали все на предприятии. Под пиджаком вместо рубашки с галстуком была надета олимпийка. Увидев, что Сережа вошел, Главный поднялся, стал выходить из-за письменного стола и даже успел сделать несколько шагов навстречу молодому человеку. Главный поздоровался с Сережей за руку, пригласил садиться и спросил, как Сереже работается. Без сомнения, он видел Сережу первый раз в жизни.

Быстро прочитав Сережино заявление, Главный стал вслух проговаривать ситуацию, рассуждая сам с собой. От Сережи никаких комментариев не требовалось. Потом сказал:

– Значит так. Ситуация у вас не критическая. Жить можно, по нынешним временам даже неплохо. Тем не менее я одобряю ваше желание жить отдельно от родителей жены. Притом из вашей большой семьи у нас в институте работают три человека, это также – очки в вашу пользу. Но предприятие в настоящее время своей площади не имеет. Мы вам дадим гарантийное письмо в горисполком. Под это письмо они вам дадут комнату за выездом, у них такая возможность есть. А мы им потом вернем или договоримся как-нибудь. Но вас это уже не касается. Готовьте такое письмо. Вопрос согласуйте с секретарем парткома и председателем профкома. С гарантийным письмом опять ко мне. Всего хорошего, рад был познакомиться.

– Спасибо, до свидания, – за все время аудиенции Сережа не произнес и десяти слов.

Сережа был очарован Главным, рад успеху своей миссии и летел домой как на крыльях. Но рассказывать дома ничего не стал, а рассказал на следующий день в лаборатории. Сережу внимательно выслушали, но сказали, чтобы особенно не радовался.

– Ты знаешь, как его у нас называют? – спросила Валентина Михайловна.

– Знаю, Купол, – ответил Сережа.