Александр Кондратьев - Белый человек

Мальчик провел остаток дня с псом. Гулял с ним во дворе, играл. Пес резвился, будто чувствовал настроение нового хозяина и пытался его отвлечь. Но тяжелый камень лежал на душе мальчика. Даже первые опыты онанизма не приносили ему столько душевных терзаний. Тогда ему казалось, что он предает Бога, — сейчас он был уверен, что предает весь мир.

Подступила ночь. Мальчик скрылся в своей комнате. Пес лежал на кровати вместе с ним, занимая большую ее часть. Пес тоже не спал и грустно смотрел в пространство. Интересно, о чем он думал? Вспоминал бывших хозяев? Понимал ли он, какая страшная участь их постигла?

Круговерть ужасных предчувствий проносилась перед внутренним взором мальчика. Он поднялся с кровати. Он решил попробовать прибегнуть к единственному лекарству от всего на свете, которым злоупотребляли взрослые.

Он выбрался в коридор. По дому разносился заливистый материнский храп. Мальчик спустился по лестнице. И услышал возню и стук когтей за спиной. Пес неуклюже спускался за ним.

— Гарм, — шепотом протянул Антон. — Разбудишь мамку — она нам устроит.

Пес в темноте повел головой из стороны в сторону, всматриваясь в лицо мальчика, чтобы разобрать его эмоцию. Это было так трогательно, что сердце Антона дрогнуло.

— Ладно, пошли, только тихо.

Мальчик скользнул на кухню, пес потопал за ним. В холодильнике мальчик нашел батон колбасы. Хотел отрезать Гарму кусочек, но, оценив габариты пса, просто положил колбасу рядом с ним. Пес радостно завилял хвостом, учуяв приятный запах, благодарно посмотрел на мальчика, прижал колбасу одной лапой, склонился к ней и начал шумно жевать.

Антон знал, где родители прячут выпивку. Почему-то они всегда ее припрятывали. Как будто они были не взрослыми людьми, а какими-то школьниками, которые боятся, что мама с папой их накажут. Муж и жена сильно прикладывались к выпивке, запрещали это друг другу, и на этой почве разгорались ужасные скандалы, которые сильно портили жизнь Антону и Лиле. После подобных выяснений отношений оскорбленный Григорий устраивал сессии кулачных боев с детьми, поэтому у них он был крайне непопулярен. Настолько непопулярен, что на похоронах Антон не смог выдавить из себя ни слезинки.

Антон выудил бутылку виски из-за мешка с картошкой. Бутылка крепко пропахла луком и землей — мамка прятала свое сокровище там же, где хранила овощи.

Антон еще никогда не пил, и ему потребовалась определенная душевная смелость, чтобы приложиться к бутылке. Однажды в детстве он спутал водку с водой — и с тех пор боялся выпивки, как огня. В каком-то смысле выпивка и есть огонь.

Мальчик открутил крышку, запрокинул голову и сделал мощный глоток. Но не толкнул выпивку в горло, а спрятал все в щеках. Щеки защипало изнутри. Антон решился и сделал маленький глоток.

Горло вспыхнуло огнем. Перед мальчиком возник образ: масляная дорожка вспыхивает, когда к ней подносят спичку.

Несколькими мучительными глотками он прикончил все, что набрал в рот. Он тряхнул головой и осмотрелся по сторонам. Вроде бы ничего не изменилось. Значит, надо принять еще.

Он сделал еще несколько таких неуверенных глотков. Живот взбунтовался, заурчал, и выпивка попросилась обратно.

Мальчик поставил бутылку на место, включил кран и сполоснул лицо холодной водой, чтобы подавить приступ тошноты. Запах колбасы, с которой почти расправилась собака, вдруг показался нестерпимым, и мальчик поспешил убраться с кухни.

Он забежал в свою комнату, бросив Гарма на кухне. Ему показалось, что у него подскочила температура, и он рухнул на кровать.

Вдруг алкоголь подействовал: будто титаническая рука подобрала груз, давивший мальчика к земле. Он почувствовал себя легким, как перышко. У него больше не было проблем. Завтра он пойдет к городовому и обо всем расскажет. Тот выслушает его, возьмет помощников, они скрутят Пейла и воздадут ему по заслугам. Пейл Арсин будет страдать. Он расплатится за все свои злодейства. О, с каким удовольствием он, Антон, будет смотреть, как тело Пейла раскачивается на Иггдрасиле. Это была настолько приятная мысль, что член Антона напрягся, и он начал мастурбировать.

Но после непродолжительного блаженства накатила чудовищная депрессия. Она была такой черной и всеобъемлющей, что сожрала Антона целиком, выбила из него дух, а потом, поломанного, разбитого, выплюнула в новый день.

Руслан сверлил мальчика взглядом.

— Ты знаешь, как от тебя пасет?

Мальчик смотрел в пол. Он весь сжался под грозным взглядом городового.