Вадим Панов: Отражение

– Можете его закрыть?

– Нет.

– Плохо.

– Знаю.

Кирилл помолчал еще немного, а затем неожиданно произнес:

– Я думаю, в этом все дело…

– В канале?

– Да.

Первая реакция Львова была очевидной для далекого от подобных материй человека:

«Убивать людей ради продвижения канала? Дикость!»

А группы самоубийц не дикость? Выставлять на всеобщее обозрения уродства не дикость? Фобии. Комплексы… Сеть открыла безграничные возможности для общения и обмена информацией, но она же стирает запреты, нивелируя этику, мораль и даже элементарную вежливость.

Сеть превратилась в толпу.

А толпа дика по определению.

– Это какой-то бред, – выдавил из себя Львов.

– Новая реальность, – угрюмо ответил Кирилл. – Сделай так, чтобы тебя заметили, и к тебе придут престиж, успех, деньги, слава…

– На крови?

– Возможно, ничего другого Сапожник не умеет – только убивать. – Амон поджал губы. – И сейчас у него в руках две мои женщины.

И зверь, который сначала прятался внутри, а потом стал его частью, оскалился и едва слышно зарычал. Зверю, который стал Амоном, или который был Амоном… этому зверю не понравилось похищение женщин. Его женщин. Он счел это неправильным.

Но зверю понравилось, что намечается охота…

– Вы ведь знаете, что убийца их не тронет до начала шоу, – тихо сказал капитан.

– Будем надеяться, – отозвался Кирилл, чувствуя, что зверь перестал рычать и улыбается, облизывая языком клыки.

– Поедем на радио?

– Хочу побыть дома. Один.

Ответ прозвучал слишком спокойно, настолько спокойно, что полицейский почуял неладное.

– Пожалуйста, никуда не уходите, не предупредив меня. А лучше – вообще никуда не уходите.

– Я и не собирался, – прежним тоном заверил полицейского Амон.

– Мои ребята помогут вам добраться до дома, если вы не возражаете.

– Не возражаю.

Кирилл кивнул капитану, уселся в подъехавшую патрульную машину и назвал адрес. Львов проводил его взглядом и достал телефон:

– Мне срочно нужно разрешение суда на наблюдение за Кириллом Амоном… Тьфу, черт! Посмотрите, как он там по паспорту, и внесите имя в судебное решение. Срочно! Его могут убить или похитить.

Львов знал, что врет, но не мог озвучить правду. Не мог сказать, что ожидает от странного парня решительных действий, потому что не было у капитана никаких доказательств – только лютый огонь, который он разглядел в глазах собеседника. Амон явно знал больше, чем рассказал. Возможно, что-то вспомнил. Возможно, о чем-то догадался. Но главное – он решил разобраться в происходящем самостоятельно, а этого капитан допустить не мог.

Кирилл же ровно сидел на заднем диванчике патрульной машины, смотрел прямо перед собой и думал одну мысль:

«Полицейские не успеют».

Думал без надрыва и паники, с тем холодным спокойствием, которое овладело им в конце разговора со Львовым.

Полицейские не успеют.

Они подождут начала шоу, узнают местонахождение Сапожника, отправятся туда, но… Убийца слишком умен и рассчитал каждый своой шаг. Сапожник хочет убить, в этом его цель, а значит, полицейские не успеют.

«А я – успею».

Когда эта мысль пришла первый раз, Кирилл поразился и ей, и своей уверенности в том, что у него получится. Но удивление схлынуло через секунду – он поверил в себя. Вспомнил, чем закончились приключения в проклятом старом доме, и поверил.

«Я – успею».

А как только решение было принято, голова стала работать с четкостью швейцарских часов.

«Львов не дурак. Полицейские проводят меня до квартиры и наверняка останутся внизу, у подъезда. Придется уходить через крышу…»

– Нравится? – с улыбкой спросил Авадонна.

– Да, – сдержанно ответил стоящий у окна мужчина. – Красиво.

– Я знал, что вам понравится. – Карлик помолчал, задумчиво провел пальцем по подлокотнику кресла, и продолжил: – По статусу я должен был перенести офис в Москва-Сити и каждое утро наслаждаться видом столицы из панорамного окна, шепча под нос что-нибудь запредельно пошлое, вроде: «Весь мир у моих ног».

– Здесь лучше, – сказал мужчина.

– Согласен.

Из окон кабинета открывался великолепный вид на Кремль, Спасскую башню и собор Василия Блаженного… Сейчас, на границе дня и вечера, впечатление получалось смазанным, сумерки размывали старый город в фантазию импрессиониста, но чуть позже включится подсветка, и крепость превратится в пряничный домик.

– Я люблю смотреть на Кремль ранним утром, – неожиданно произнес Авадонна. – Когда воздух прозрачнее невинности, и замечаешь даже то, что давным-давно стерлось из реальности.