Вадим Панов - Отражение

Жалкое зрелище.

А в довершение позора к Таврину подошел Ермолай. Рыжий тащился от «старых» домов, с кем-то оживленно беседуя через гарнитуру, и Николай надеялся, что толстяк пройдет мимо. Но, увидев «загорающего» Таврина, Машина свернул разговор, сочувственно улыбнулся – «Шел бы ты со своим сочувствием!» – и осведомился:

– Поломался?

– Нет, просто так стою, – не удержался от сарказма Таврин.

И его яростный всплеск объяснил Покрышкину происходящее.

– Достали глупыми вопросами?

– Да.

– Извини.

Наверное, именно это – очень серьезно прозвучавшее «Извини» – изменило отношение Николая. А может, не только оно, но и «авоська» – да, да, та самая «авоська», а не пластиковый пакет, – в которой рыжий тащил кефир, батон хлеба и еще какую-то снедь. Сетчатая сумочка родом из далекого детства заставила Таврина перестать огрызаться и на следующий вопрос Покрышкина: «Что случилось?», Николай ответил обстоятельно и подробно.

– Скорее всего, катушка зажигания полетела, – подумав, произнес Ермолай, даже не попросив Таврина открыть капот.

– Я ведь сказал, что машина заводится, – напомнил Николай. – Только глохнет.

– А я сказал: катушка зажигания, а не замок, – в тон ему ответил рыжий. – Катушку на твою тачку купить можно недорого, а я поставлю. Ну и свечи, кстати, надо будет поменять… А из-за чего пробой случился – надо разбираться. Но вряд ли это сложнее релятивистской механики.

– Какой пробой?

– Что-то же спалило катушку, – ответил Покрышкин и дружелюбно улыбнулся: – Ремонтироваться будем?

Но поскольку речь шла о новенькой, еще на гарантии, и очень любимой машине, предложение было отвергнуто.

– Я лучше к дилеру съезжу, – помотал головой Таврин. – Туда, где покупал.

– Ну, съезди.

Ермолай ушел, минут через десять приехал долгожданный эвакуатор, и Таврин отправился лечить свою ласточку.

Но получилось, говоря откровенно, плохо: по времени и по деньгам. Сначала пришлось заплатить за эвакуацию, потом – за «полную компьютерную диагностику», и заплатить, и подождать два с лишним часа, а итогом стал диагноз, поставленный Ермолаем даже без открывания капота. Затем последовала замена всего, что перечислял Покрышкин, тоже вставшая и в деньги, и во время, и на работе Николай в тот день так и не появился. Из сервиса поехал в гараж, по дороге купил бутылку хорошей водки, загнал «Субару» в бокс и отправился извиняться.

И тут его поджидал новый сюрприз.

Вспоминая слова Полтинника о скромном образе жизни Машины, Таврин ожидал увидеть грязный бокс, ржавые ворота, сгнивший деревянный пол, валяющиеся повсюду инструменты, промасленные телогрейки, бутылки и древнюю «классику» цвета «баклажан» в центре всего этого бедлама. Ожидал. А оказался в настоящем дворце, в котором не постыдился бы разместиться даже лимузин. Как выяснилось, Покрышкину принадлежали два бокса, стену между которыми он аккуратно разобрал, укрепив проемы швеллерами. В боксе № 13 располагалась мастерская: висели полки под инструмент, стояли рабочие шкафы, пара верстаков и даже письменный стол с компьютером. В углу примостился холодильник, а рядом – странная конструкция с небольшим баком из нержавеющей стали, плитка, кресло и диван, на котором, как догадался Таврин, Ермолай периодически ночевал. В боксе № 14 пребывал полуразобранный, а точнее – несобранный колесный вездеход уникальной конструкции, с кабиной от «ЗИЛ-131», дизелем от «Мерседеса», а кузовом от «Вольво».

– Пацаны придумали собрать, я помогаю, – объяснил Покрышкин, перехватив удивленный взгляд Николая.

– Какие пацаны?

– Школьники местные, – уточнил Машина. – Пусть лучше у меня болты крутят, чем ерундой всякой занимаются. Верно?

– Верно.

– Хорошо, что мы с тобой нашли общий язык, – рассмеялся Ермолай и поправил гарнитуру в левом ухе. – Ты чего пришел? Опять поломался?

– Наоборот: починился.

– И что было?

– Катушка зажигания полетела.

Если бы Покрышкин ляпнул что-нибудь вроде: «Неужели?» или «Я ведь предупреждал», они наверняка поругались бы и больше никогда в жизни не общались: Таврин понимал, что сглупил, но терпеть подначки не собирался. Однако Ермолай лишь рукой махнул:

– Бывает.

И даже без многозначительной ухмылки обошелся, за что Николай был ему весьма признателен. И в знак благодарности полез в пакет.

– Я, вот, принес… Это… – А достав «подарок», Таврин замер, сообразив, насколько глупо выглядит в ухоженной, с любовью обставленной мастерской со своей бутылкой. – Извиниться пришел.