Йоханнес Зиммель - Горькую чашу – до дна!

– Нет.

– Я бы слегка перефразировала эту пословицу, чтобы передать ход мысли у судей: «Время – лучший советчик предателя».

– Вы хотите сказать: кто-нибудь, кого Шауберг в свое время подставил, теперь сдаст его полиции?

– Человек человеку волк, мистер Джордан.

– Тогда нужно его как можно скорее вызволить под залог. В Америке такие вещи проходят. А как с этим в Германии?

– В принципе тоже.

– Сколько?

– Минимум тридцать тысяч, считает мой адвокат. Если это вообще возможно.

– А если деньги найдутся – спросит ли судья, откуда они взялись?

– Не имеет права.

«Жестянщик у хозяйки был…»

– И все же не обольщайтесь сверх меры, мистер Джордан. Если доктора и освободят из-под стражи, ему придется постоянно отмечаться в полиции. Будут следить за каждым его шагом, что вряд ли облегчит ваши с ним дела. И, конечно, следствие по его делу будет продолжено.

– Плевать, – сказал я. Меня мутило с той минуты, как я выпил коньяк. Уже одна мысль, что Шауберг все еще за решеткой, а у меня нет ничего, кроме рекомендаций по пользованию ящиком с лекарствами, опять наводила на меня панический ужас. А вдруг приступ? Еще один приступ. Что тогда? – Плевать. Мы должны его вызволить.

– Вы готовы рискнуть такой суммой?

– Да.

– Что ж, хорошо.

– А если вашего адвоката все же спросят, откуда деньги?

– Я дам показания, что одолжила эти деньги Кэте, потому что она – лучшая из моих подопечных, и потому что я отношусь к ней как к дочери, и потому что убеждена в невиновности Шауберга. Я ничем не рискую. Либо дело против него будет прекращено, либо его вновь арестуют. В обоих случаях я получу залог обратно. Разве я произвожу впечатление женщины, которая не может отстегнуть тридцать тысяч?

– Вы производите впечатление женщины, которая может отстегнуть тридцать тысяч и при этом заработать пять, – сказал я, не скрывая восхищения.

– Когда я смогу располагать суммой, необходимой для выкупа?

– Завтра.

– Конечно, весьма вероятно, что суд откажет в освобождении Шауберга под залог или же очень затянет принятие решения. – Она встала и мягко улыбнулась. – Но мы не станем падать духом. Смелому Бог помогает! Поскольку теперь вы будете чаще ко мне наведываться, я бы попросила вас, памятуя о множестве шпиков, которые тут околачиваются, хотя бы для проформы на полчасика подниматься с Кэте наверх. А то в конце концов кому-то покажется, что вы приходите сюда не ради собственного удовольствия.

Она ухитрялась предусмотреть буквально все!

Мы поискали Кэте в гостиных, но не нашли. Мышеловка, с которой я при этом познакомился, – красивая брюнетка, чью наготу прикрывали лишь бюстгальтер, шелковые чулки и крошечные трусики, – сказала:

– Она в своей комнате.

– Одна?

– Да, мадам.

На Мышеловке не было туфель, и я сквозь прозрачные чулки заметил, что пальцы на ногах были забинтованы. Видимо, господин из Дюссельдорфа вновь недавно побывал здесь. Мышеловка прихрамывала и старалась ступать на пятки.

– Ее комната семь, мсье.

Вот я и направился по скрипучей лестнице на второй этаж и далее по коридору с множеством дверей, из-за которых доносились смех, пыхтенье и кое-что еще, и постучал в дверь под номером семь. Никто не откликнулся. Я открыл дверь и увидел Кэте в коротеньком желтом шелковом халатике, стоящую на коленях перед кроватью, над которой висело изображение Мадонны. В комнате горел только ночничок под красным шелковым абажуром, на потолок с улицы падал беспокойно дергающийся свет уличных фонарей.

Кэте не заметила меня. Молитвенно сложив ладони перед грудью, она проникновенно и едва слышно шептала со своим саксонским выговором:

– Прошу тебя, Небесная Мать наша, помоги моему бедному Вальтеру. Я сделаю все, что Ты захочешь. Помоги ему. Пусть его освободят, чтобы мы могли пожениться и уехать, подальше отсюда. Пожалуйста, Матушка, ну пожалуйста, сделай так.

Я осторожно прикрыл дверь снаружи.

Рим, 16 апреля.

У белой кошечки по имени Бианка случился рецидив. Вот уже два дня она опять лакает из миски с надписью МОЛОКО+СПИРТ, после того как пять дней подряд пила только чистое молоко.

Теперь она чувствует себя хуже.

Она ничего не ест и лежит все время на спине, глаза остекленели, шерсть всклокоченная. Профессор Понтевиво специально повел меня на нее посмотреть. Он объяснил мне также причину рецидива. Стены клиники обвиты диким виноградом. В его ветвях под окнами лаборатории, где находится клетка Бианки, пара дроздов устроила гнездо. Теперь вылупились птенцы. И Бианка целыми днями слышала их писк. Будь она на свободе, она тотчас сцапала бы и сожрала беспомощных, еще не умеющих летать птенчиков, поэтому только теперь болезненно ощутила свое заключение в клетке.