Марио Льоса - Похождения скверной девчонки

Она выбрала консоме и рыбу, жаренную на решетке, но вино за весь ужин только один раз пригубила. Жевала медленно, безо всякой охоты, глотала с трудом. Она действительно чувствует себя хорошо?

– У меня сжался желудок, и я испытываю отвращение к еде, – объяснила она. – Два-три кусочка – и все. Но рыба очень вкусная.

В результате я один выпил целый кувшин «Кот дю Рон». Когда официант принес кофе для меня и настойку вербены для нее, я взял ее за руку и сказал:

– Ради всего святого, умоляю, поклянись, что все то, что ты мне рассказала тогда, в «Ромери», истинная правда.

– Ты уже никогда не поверишь ничему из того, что я говорю, это я понимаю. – Она выглядела усталой, на все смотрела с недовольным видом, словно ей совершенно наплевать, верю я или нет. – Не будем больше об этом. Цель у меня была одна: чтобы ты позволил мне видеться с тобой – хотя бы изредка. Потому что, как ни странно, но такие разговоры действуют на меня успокаивающе.

Мне захотелось поцеловать ей руку, но я сдержался. Просто передал предложение Элены. Она долго смотрела на меня в недоумении.

– Разве она знает обо мне… о нас с тобой?

Я кивнул. Элена и Симон знают все. В некоем порыве я рассказал им всю «нашу» историю. Они мои самые лучшие друзья, их нечего опасаться. Они не донесут на нее в полицию, не сообщат, что она занималась контрабандой, торговала возбуждающими средствами.

– Я и сам не знаю, почему у меня вдруг развязался язык. Наверное, потому, что, как и все смертные, время от времени чувствую потребность поделиться с кем-нибудь тем, что меня угнетает или, наоборот, радует. Как ты относишься к предложению Элены?

По всей видимости, она отнеслась к нему без особого восторга. Смотрела на меня тревожно, почти со страхом, будто ее заманивают в ловушку. В глазах не осталось и следа от темно-медового цвета. Не осталось ни лукавства, ни озорства.

– Мне надо подумать, – сказала она наконец. – Посмотрю, как буду себя чувствовать. Пока все вроде бы хорошо. Мне нужен только покой, отдых.

– Неправда, врешь ты все, – горячась, выпалил я. – Ты похожа на привидение. И совсем ослабла – простой грипп сведет тебя в могилу. У меня нет никакого желания брать на себя эту милую работенку – кремировать тебя и так далее. Неужели ты не хочешь снова стать красивой?

Она засмеялась.

– Ага, значит, сейчас я кажусь тебе страшной. Спасибо за откровенность. – Она сжала мою руку, в которой я весь ужин держал ее тонкую ладонь, и на миг глаза плохой девчонки оживились. – Ты по-прежнему любишь меня, Рикардито, правда?

– Нет, уже нет. И никогда снова не полюблю. Но я не хочу, чтобы ты умирала.

– Наверно, и вправду не любишь, не случайно ведь ты до сих пор не сказал мне ни одной из своих гламурных красивостей, – покорно кивнула она, скорчив смешную гримасу. – Что я должна сделать, чтобы вновь завоевать твое сердце?

Она засмеялась с былым кокетством, и глаза ее наполнились хитрыми искорками, но я вдруг почувствовал, как без видимой причины ослабло пожатие тонкой руки. Глаза потухли, лицо побледнело, рот приоткрылся, словно в поисках воздуха. Не поддержи я ее, она сползла бы на пол. Я потер ей виски мокрой салфеткой, влил в рот глоток воды. Она начала приходить в себя, но оставалась бледной, почти белой. И в глазах метался животный ужас.

– Я скоро умру, – прошептала она, цепляясь за мое плечо.

– Ты не умрешь. Я позволял тебе делать какие угодно глупости – с тех пор, как мы встретились, еще в детстве, но только не эту, нет. Я запрещаю тебе.

Она вяло улыбнулась.

– Уже пора было услышать от тебя какую-нибудь глупую красивость. – Я едва различил ее голос. – Они мне были очень нужны, хочешь верь, хочешь нет.

Когда вскорости я помог ей встать, ноги у нее дрожали, и она в изнеможении снова опустилась на стул. Я попросил официанта из «Прокопа» сходить на угол бульвара Сен-Жермен и взять такси, но чтобы оно подъехало прямо к дверям ресторана. Потом он помог мне вывести ее на улицу. Мы вдвоем почти несли ее, подхватив под руки. Когда она услыхала, что я прошу таксиста ехать в ближайшую больницу – «Отель-Дьё, на острове Сите, да?» – переспросил тот, – она в отчаянии кинулась ко мне на грудь: «Нет, нет, только не в больницу, ни за что, нет». И велела сказать таксисту, что в больницу ехать не надо, тогда я дал ему свой адрес. Всю дорогу до моего дома она сидела, уронив голову мне на плечо. И снова на несколько секунд потеряла сознание. Тело ее обмякло. Поднимая ее, я чувствовал под руками каждую косточку. Стоя у дверей нашего дома в стиле ар-деко, я позвонил по домофону Симону и Элене и попросил их спуститься и помочь мне.