Хулио Кортасар: Лежащие рядом

Вы подумали, что пятнадцать с половиной лет — это ужасно мало, обхватили его за голову и поцеловали в волосы, а ты отбрыкивался, смеясь, теперь ты действительно ждал, что Дениз продолжит разговор, что именно она — как это ни фантастично — окажется тем человеком, который поговорит с тобой о заветном.

— Если тебе показалось, что Лилиан хотела, то не сегодня-завтра у вас все получится. Вы оба — малыши, и ваши чувства несерьезны, но суть не в том…

— Я люблю ее, мама, и она меня тоже, я уверен!

— Вы малыши, и как раз поэтому я с тобой разговариваю, ведь если ты со дня на день переспишь с Лилиан, то вы, разумеется, будете вести себя как полнейшие неумехи.

Ты взглянул на нее в паузе между двумя мягкими волнами, а вы чуть было не рассмеялись ему прямо в лицо, потому что, ясное дело, Роберто не понимал, он был в ужасе, почти в шоке от того, что Дениз примется объяснять ему азбучные истины, мама миа, только этого не хватало.

— Я хочу сказать, что никто из вас не будет предохраняться, глупыш, и в результате к концу отпуска Урсула и Хосе Луис получат подарочек — беременность дочки. Теперь понятно?

Ты ничего не ответил, но, конечно же, все сообразил, ты понимал это уже тогда, когда впервые поцеловал Лилиан, ты тогда задал себе нелегкий вопрос и подумал об аптеке, но дальше дело застопорилось.

— Может, я ошибаюсь, но у Лилиан на лице написано, что она понятия ни о чем не имеет, разве только теоретически, но что толку? Если хочешь знать, я за тебя рада, но раз уж ты немного повзрослел, тебе следовало бы самому позаботиться о вашей безопасности.

Она увидела, как ты окунул лицо в воду, с силой растер его и уставился на нее в упор.

Медленно плывя на спине, вы подождали Роберто, чтобы поговорить о том, о чем он и так думал, словно стоял перед прилавком аптеки.

— Вариант не идеальный, сама знаю, но если она никогда раньше этим не занималась, то, наверное, с ней трудно будет говорить о таблетках, тем более что здесь…

— Да, я тоже так считаю, — сказал ты как можно басистее.

— Чего же ты тогда ждешь? Купи их и положи в карман, а главное, не потеряй голову и используй в нужный момент.

Ты вдруг нырнул, потащив ее за собой, пока она не закричала и не засмеялась, ты накрыл ее тюфяком из пены и шлепков, от которого отрывались лоскуты слов, перебиваемых твоими «ап-чхи» и ударами по воде… ты боялся, ведь ты никогда не покупал этих изделий, и боялся… как, как же я туда приду, в аптеке работает старуха Делькасс, там нет продавцов-мужчин, что ты говоришь, Дениз, как я у нее попрошу, я не смогу, я сквозь землю провалюсь.

Однажды, когда тебе было семь лет, ты пришел из школы пристыженный, а вы, никогда не подгонявшая его в подобных случаях, подождали, пока, ложась спать, Роберто не свернулся в ваших объятиях смертоносной анакондой — так назывались ваши шутливые игры перед сном, — и стоило задать пару вопросов, как ты сразу рассказал, что на переменке у тебя начала зудеть попка и там, между ног, и ты расчесался до крови, и тебе было страшно и стыдно, потому что ты возомнил, что это чесотка, наверное, ты заразился от лошадей дона Мельчора. А вы, покрывая поцелуями залитое слезами, испуганное и смущенное лицо Роберто, опрокинули сына навзничь, раздвинули ему ноги и после тщательного осмотра обнаружили укусы то ли вшей, то ли блох, так сказать школьные «прелести»… но какая же у тебя чесотка, дурачишко, ты всего лишь расцарапал тело до крови. Как просто: спирт и мазь, ласковые, успокаивающие пальцы… вновь обрести, преодолев барьер признания, доверие и счастье… ну конечно, ничего страшного, спи, глупенький, завтра утром еще посмотрим. Милые картины недавнего прошлого, мелькающие перед вами в волнах под аккомпанемент веселого смеха… а потом — внезапное отдаление сына, отчуждение из-за ломающегося голоса, неожиданно появившегося на горле адамова яблока, пушка на подбородке; до чего же нелепы эти ангелы, изгоняющие нас из рая! Вы почувствовали иронию происходящего и улыбнулись под водой, волна укрыла вас, словно простынкой, да, трудно не ощутить иронию судьбы, ведь, в сущности, нет никакой разницы между боязнью признаться, что у тебя в паху подозрительный зуд, и опасением, что старуха Делькасс отнесется к тебе как к малолетке. Когда ты вновь подплыл, не глядя на Дениз, которая лежала на спине, и принялся плавать кругами вокруг нее, точно собачонка, вы, Дениз, уже знали, чего он ждет, ждет неистово и униженно, как раньше, когда он был вынужден отдаваться во власть чужих умных глаз и ловких рук, и это было стыдно и сладко; сколько раз Дениз снимала у тебя резь в животе или растирала икру, сведенную судорогой!