Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

Но я изменил вышеупомянутое решение, здраво поразмыслив и в результате этого поняв, что отпускать читателя пастись на заповедных лугах моей фантазии одного опасно. Он там на этих лугах все у меня пожрет, а потом хватишься чего-нибудь – и нету! Скажем, росла травка на обочине той или иной повествовательной линии – пропала. Где травка? Да читатель пожрал: пасся, видите ли, поблизости. Цветочки смял, деревца обглодал… нет уж!

Я, конечно, не уподоблю художественное целое огороду, а читателя – козлу, упаси Боже… клянусь, что у меня и в мыслях такого нет. Но само же напрашивается! Особенно когда представишь себе читателя-критика, который то или иное художественное произведение уже прочитал – и давай носиться взад-вперед по прочитанному. Носиться да выспрашивать: тут у тебя, писатель, дескать, что… та-а-ак, а там что… та-а-ак, а вон за тем косогором – та-а-ак… Все истопчет, все истолкует – места живого не оставит, да еще, не ровен час, петуха красного пустит! Спросишь его: что ж ты, стервец, делаешь-то? – и слышишь в ответ: постигаю, стало быть, художественное целое, проникаю в секреты творческой лаборатории! И сколько ты ему ни говори: тут не лаборатория была, тут заповедные луга авторской фантазии были – он все равно по выжженной траве ползает да пробирки ищет…

Потому-то умный писатель как поступает: он нашествия читателя-критика не ждет, он заранее все сам объясняет. Вот у меня, значит, завязочка – видите, красненькая такая, вот кульминация, а вон за тем косогором – развязочка… Здесь одно, тут – другое, а там и там – ничего нету, там у меня луга заповедные. Почему же не погулять… можно и погулять, да только зачем во лугах-то гулять заповедных, когда вот же ведь у нас тропочка, а вот скамеечка… батюшки, да тут и стол накрыт, прямо на природе! Угощайтесь, стало быть, чем Бог послал. Глядишь, читатель-критик напьется-накушается, а потом – под кусток, на бочок и – молчок!

Гроза миновалась, и буря промчалась. Красота!

А пока он спит, можно как раз и начинать подниматься на более высокий уровень художественного обобщения: довольно уже по мелочам обобщать. Настало время так обобщить, чтоб перед глазами все поплыло: свет ночной, ночные тени, тени без конца, Прозерпина в упоенье, без порфиры и венца… извините.

У Деткин-Вклеткина кружилась голова: он ничего не понимал. Умная Эльза стояла перед ним и несла чушь, смысл которой – смысл чуши, я имею в виду, – был в следующем: монументальная композиция «Никогда и ни при каких обстоятельствах не забудем мать родную» (возле нее в настоящий момент сидели и медитировали трое дзен-буддистов) представляет собою один из фрагментов Абсолютно Правильной Окружности из спичек.

– Вы, Умная Эльза, значение слова «абсолютный» вообще-то понимаете?

– А то! – воскликнула Умная Эльза. – «Абсолютный» значит «безотносительный к чему бы то ни было, ни от чего и ни от кого не зависящий, непреходящий, вечный».

– Широковато атрибутирует, – поморщился Деткин-Вклеткин и, взглянув на Случайного Охотника и Хухры-Мухры, спросил: – Как, по-вашему?

– Нормально атрибутирует, но трактовка полностью иррелевантна, – заумничали те.

– У Аристотеля, – начал было даже Хухры-Мухры, но махнул рукой и направился в сторону монументальной композиции: – Плевать! Разрушить тут все на хрен – и выложить спички в линию!

– Ни с места! – крикнула Умная Эльза и выхватила из складок кимоно гранату.

От ее крика погруженные в себя дзен-буддисты вздрогнули и вышли из себя, зарычав нижеследующим образом:

Большой дзен-буддист: «Кто вошел в мою медитацию и приостановил ее?»

Средний дзен-буддист: «Кто вторгся в мою медитацию и прервал ее?»

Маленький дзен-буддист: «Кто ввалился в мою медитацию и разрушил ее?»

– Это она, она! – в страхе крикнул Хухры-Мухры, показывая на Умную Эльзу.

Дзенбуддисты поднялись с насиженных мест и, рыча, двинулись к Умной Эльзе угрожающе тяжелыми шагами.

– Вот странные дзенбуддисты! – вырвалось у Редингота. – Они же умиротворенные должны быть…

– Обычные дзенбуддисты умиротворенные и есть, – объяснила Умная Эльза как знаток аборигенов. – Но эти – дзен-буддистские экстремисты.

– А-а-а… Никогда не думал, что такие бывают! – признался Редингот.

– Всякие бывают, – со знанием дела ответила Умная Эльза. – Есть доктрина – будут и фанатики.

Впрочем, пора было спасать Умную Эльзу – и Деткин-Вклеткин бросился наперерез дзен-буддистским экстремистам.