Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

Теперь возьмем Гоголя Н. В. Тот – в отличие от автора настоящего художественного произведения – ничего никому не обещает, а просто вставляет «Повесть о капитане Копейкине» в бессмертные «Мертвые души» – и как мастерски вставляет! Вот уж воистину вставил так вставил! Тут, кстати, как раз и было бы уместно сравнить вставленное с зубным протезом, ибо до того инородна «Повесть» по отношению к любимому нами с детства роману, что ее с ним даже слепой не спутает.

Вот и получается, что Гоголь Николай Васильевич опережает автора настоящего художественного произведения на целую голову, как бы оно ни было печально.

Но не это самое главное. Самое главное – в том, что автор настоящего художественного произведения продолжает обременять повествовательную канву все новыми перипетиями, хотя настоящее художественное произведение, как уже раз сто сказано, давно и неизбежно приближается к своему концу! И никому не понятно, куда эти новые перипетии девать. Хорошо еще, кстати, что события романа развертываются не только на все-таки довольно ограниченном этом свете, но и на практически безграничном том, – иначе в пространственно-временном континууме было бы не протолкнуться.

Впрочем, даже распространение событий на тот свет не спасает настоящее художественное произведение от перенаселенности действующими лицами и их исполнителями. Любой мало-мальски профессиональный художник слова давно уже нашел бы способ освободить себя от необходимости тащить на своих плечах такую прорву народу, переведя какое-то количество героев во второстепенные и неназойливо заставив драгоценного читателя выбросить их из головы, как кошмарный сон. Но автор настоящего художественного произведения настолько лишен элементарных литературных навыков, что, будучи не в состоянии как-нибудь иначе управиться с силосной массой действующих лиц и их исполнителей, наделяет их всех правами и обязанностями главных – тем самым, между прочим, унижая последних, то есть действительно главных! Он даже, стыдно сказать, не гнушается тем, чтобы – обеспечивая себе свободное (для занятий второстепенными действующими лицами и их исполнителями) время – бросить в тюрьму главных действующих лиц и их исполнителей. Например, Зеленую Госпожу Марту! Последняя, кстати, вот уже восемь глав подряд болтается где придется и начинает казаться людям доброй воли не только не основным действующим лицом и его исполнителем, но просто откровенно бездействующим лицом и его исполнителем. И это – Марта, персонаж, призванный нести на себе одну из львиных долей идейной нагрузки!

Короче говоря, какие бы то ни было представления о пропорциональности распределения в структуре литературного текста сил и средств у автора стоящего художественного произведения полностью отсутствуют. Как грустно!

В конце концов автору настоящего художественного произведения ничего не останется, как со стыдом отступить на задний план, где – если иметь в виду нормальный, то есть классический, литературный текст – ему вообще-то и место, а на передний план вывести тех, по кому так соскучилась впечатлительная душа читателя. Пожалуйте, стало быть, на передний план, дорогая Марта, Кузькина мать и Ближний: настало ваше время!

…сидя в тюрьме уже второй раз на протяжении довольно все-таки короткой своей жизни, Марта начинала чувствовать себя настоящей преступницей. Отныне во всех анкетах, которые ей предстояло заполнить, следовало в графе «Была ли судима» писать: «Была, была!», в графе «Отбывала ли срок…» – «Отбывала, отбывала!», а в графе «Дополнительная информация» – «В последний раз брошена в тюрьму особенно бесчеловечного режима без суда и следствия». Ибо так оно на самом деле и случилось: подведя Марту к порогу карцера, ее просто бросили туда со всего размаху – на холодный каменный пол. «За что?» – крикнула Марта и услышала в ответ: «За непонимание отличительных особенностей текущего момента!»

Приговор, хоть и неофициальный, прозвучал настолько безнадежно, что Марта разрыдалась, осознав полную невозможность для себя исправиться, то есть понять отличительные особенности текущего момента: момент, который как раз тогда тек, вообще не имел в ее глазах отличительных особенностей, но был вял и рыхл… Уверенная в том, что при таком раскладе ей придется провести в тюрьме особенно бесчеловечного режима остаток жизни и никогда не увидеть дочери. Марта не успела посмотреть на Татьяну и Ольгу, когда родила ее, поскольку рожать пришлось срочно и сразу после этого садиться в тюрьму), она решила немедленно наложить на себя руки. И наложила – конкретно на область плечевого пояса. Когда руки затекли, но в жизни как таковой заметных изменений не произошло, Марта поняла, что навыков наложения на себя рук у нее недостаточно, и задумалась над тем, что ей вообще светит.