Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

Вопрос не то чтобы обескуражил Кикимото… но озадачить явно озадачил.

– Вы, что же… не видите Купола Мира? – спросил он осторожно как мог.

Тридцать девять кузнечиков своего счастья с напряженным вниманием осмотрелись вокруг. И признались, заранее стыдясь сказанного:

– Нет, Купола Мира мы не видим.

Кикимото покачал головой. Потом опять покачал ею. И еще раз – ею же. После чего сказал, не глядя на братьев:

– Он же везде !

– Из яичной скорлупы? – уточнили тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– Из яичной скорлупы!

Тридцать девять кузнечиков своего счастья, незаметно поманив друг друга руками, отошли в сторону.

– Что делать будем? – спросили они сами себя и сами себе ответили: – Не знаем.

После этого полилога, имевшего вид диалога, они опустили тридцать девять взоров одному и тому же долу. Дол покосился на сторону.

Положение становилось остро критическим. В памяти тридцати девяти кузнечиков своего счастья было еще свежо впечатление от символической крови, которой они не видели в тридцатой главе. Но символическая кровь – это ладно: не видишь ее – и не надо: достаточно и обычной, которую тоже редко видишь, если ты, конечно, не серийный убийца. Однако не видеть того, что находится везде …

– Скажи, Кикимото, – с непередаваемой грустью обратились к брату тридцать девять кузнечиков своего счастья оттуда, где стояли, – может быть, у нас болезнь какая-нибудь… глазная? Вот уже второй раз мы замечаем, что не видим того, что видят другие. Первый раз это была символическая кровь Умной Эльзы… ты знаком с Умной Эльзой?

– Лично нет, но… наслышан.

– Ладно, первый раз – это было не так важно: без символической крови можно обойтись, а вот…

– Без символической крови обойтись нельзя, – перерубил предшествующее предложение, словно мерзкую гусеницу, Кикимото. – Без символической крови ничто не имеет смысла.

– Ты хочешь сказать, что без нее нас бы всех не было?

– Да нет, были бы… только в нас не было бы смысла.

– А он в нас… есть разве, смысл? – густо, как резиновый клей, покраснели тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– Есть, причем много, – твердо ответил Кикимото и с грустью добавил в сердце своем: – Бедные, бедные заблудшие мои братья, чего бы я только не сделал для вас!

Вопреки его ожиданиям братья услышали сказанное им в сердце своем и поникли, как трава, по которой проехал бронетранспортер.

– Отчего вы так поникли? – бросился к ним Кикимото.

– Мы услышали, что ты сказал в сердце своем, – отвечали те.

Внезапно Кикимото начал прыгать и скакать, словно умалишенный. Это произвело на братьев впечатление несвоевременной и неуместной выходки.

– Перестань, – попросили они.

– Нет, не перестану! – с ликованием в голосе крикнул Кикимото. – Ибо дикая радость обуяла меня при мысли о том, что не совсем потеряны братья мои! Если вы можете слышать внутренним слухом, то и видеть внутренним зрением можете тоже.

– С чего ты взял, что мы можем слышать внутренним слухом? – подозрительно спросили тридцать девять кузнечиков своего счастья.

– А чем же еще вы услышали то, что было сказано мною в сердце моем?

Как ни старались тридцать девять кузнечиков своего счастья найти какой-нибудь другой ответ на поставленный перед ними вопрос, им это не удалось.

– Теперь вот что, – заторопился Кикимото, – теперь смотрите внутренним зрением!

Он выхватил из-за пояса дамасский клинок и направил острие в область сердца.

– Не смей! – бросились к нему тридцать девять кузнечиков своего счастья с намерением отдать жизнь свою за то, чтобы не случилось случающегося… – Сто-о-ой!

Однако сердце Кикимото было уже пронзено и истекало кровью. Тридцать девять кузнечиков своего счастья замерли в воздухе – и, казалось, умерли в воздухе. Кровь между тем текла не останавливаясь – жизнерадостной розовой струйкой бежала она по груди Кикимото, постепенно пропитывая белоснежную его рубашку. Старшему из тридцати девяти кузнечиков своего счастья стало дурно, и он рухнул на землю.

Уверенным, как ответ отличника на экзамене, жестом Кикимото остановил кровь и подбежал к рухнувшему. Провел ладонью по лицу его – и тот пришел в себя. Кикимото улыбнулся ему счастливой улыбкой и сказал остальным:

– Опуститесь же наконец и вы на землю, братья мои! Я жив, здоров и невредим.

Облегченно вздохнув, тридцать восемь кузнечиков своего счастья упали в траву, словно спелая гроздь винограда. А когда они снова поднялись и огляделись – везде, куда хватало глаз, простирался над ними и вокруг них Купол Мира… Купол Мира из тонкой до полной прозрачности яичной скорлупы.