Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– Видите ли, мой дорогой, – объяснила она, – люди ведь создания пугливые. Вот… карлов ивановичей с эдуардами боятся, репрессий боятся. Совсем уж высоко не залетают и совсем уж низко не падают… стараются, то есть, в поле зрения оставаться: там, дескать, кто-нибудь да спасет в случае чего! – Кунигундэ усмехнулась. – А страх только и существует – в поле зрения. Тем, кто удалился за пределы поля зрения, – не страшно: они выше страха. Или ниже страха – как я.

– А если… если я сейчас возьму и прыгну к Вам в бездну? – ни с того ни с сего спросил Сын Бернар.

– Сначала – огонь, потом вода, потом медные трубы… другого пути в бездну нет.

– Жаль… – поежился Сын Бернар, не любивший в основном воды.

– Да Вы мне в бездне и не нужны, – кристально честно сказала Кунигундэ. – Вы мне тут, наверху, нужнее. Загрызете Эдуарда?

– Если покажете как… – частично пообещал Сын Бернар.

– Я покажу? – опешила Кунигундэ и смутилась, тихонько пощелкав зубами. – Боюсь, что мне – не показать… его еще на мелкие кусочки разорвать надо!

– Ладно, я сам загрызу, – вздохнул Сын Бернар. – И разорву на мелкие кусочки. А Вы потом меня выведете из интеллектуального тупика – на путь истинный?

– И Вас выведу, и остальных, – обнадежила его Кунигундэ. – Мы, падшие женщины, для этого и созданы.

И они отправились загрызать Эдуарда.

Между тем у Эдуарда с самого утра было нехорошее предчувствие. Ему все никак не удавалось отделаться от ночного кошмара, в котором он, Эдуард, приводил в свой дом хорошенькую женщину с панели и начинал предаваться с ней страстной любви прямо у порога. Внезапно женщина в его объятиях превращалась в пса – и пес этот принимался рвать его голое тело.

От кошмара у Эдуарда осталось ощущение острой боли в членах и их сочленениях. Встав с постели, он принял аспирин и позвал тупых телохранителей.

– К чему снятся женщины, превращающиеся в псов, причем в псов, разрывающих твое голое тело? – спросил он у тупых телохранителей.

Тупые телохранители заухмылялись и замычали нечленораздельное. Члены Эдуарда и их сочленения – каждый и каждое по отдельности – ответили на это новыми приступами боли. Прогнав тупых телохранителей, Эдуард ласково погладил члены и их сочленения, пытаясь успокоить свое настрадавшееся во сне тело, но тело не успокоилось, а принялось ныть – и ныло громко. Тем не менее Эдуарду все-таки удалось расслышать телефонный звонок – а на экране телефона высветилась надпись: «Карл Иванович звонит. Подними трубку, мразь!» Карл Иванович сообщил, что дело швах, отказался как-нибудь прокомментировать свое высказывание и бросил трубку так, что у Эдуарда засвербило в ухе. И без того паршивое состояние Эдуарда превратилось уже просто в отвратительное. Он немедленно пригласил к себе обольстительных наложниц и хотел было вступить в связь с одной-двумя, но внезапно ему показалось, что у всех его обольстительных наложниц песьи головы, и Эдуард – охваченный паникой – выставил их за дверь. Постояв некоторое время за дверью, обольстительные наложницы в конце концов с визгом разбежались кто куда.

– Вас какая-то дама с собачкой спрашивает, – доложил дворецкий.

– Пусть войдет, – сказал Эдуард, в одно мгновение решив бросить вызов судьбе.

В проеме двери обозначилась Кунигундэ. Возле ее правой ноги послушно стояла собачка размером с годовалого быка.

«Ничего себе – “дама”, ничего себе – “с собачкой”!» – злобно подумал Эдуард и приветливо обратился к Кунигундэ:

– Ты по какому вопросу, брошенка?

– По вопросу с лица земли тебя стереть, – призналась дама с собачкой.

– Это за что же такое? – ухмыльнулся Эдуард.

Кунигундэ прошла в комнату и села в кресло. Собачка легла у ее ног.

– За измену!

– За измену тебе, что ли? – Тут Эдуард просто расхохотался. – Кому бы об изменах говорить – с твоим-то прошлым! Ты, пожалуй, мне только с автором настоящего художественного произведения еще не изменила. Или изменила уже?

– Нет еще, – сказала Кунигундэ, не пряча глаз. – Ты прав, мое прошлое темно. В нем много неприятных и даже отвратительных эпизодов. Признаюсь, что я действительно была рабыней своей страсти, хоть и легко могу найти тому объяснения.

– Какие же такие объяснения? – В голосе Эдуарда звучала издевка. Лежавшая у ног Кунигундэ собачка зарычала. – Тяжелое детство? Необходимость зарабатывать на хлеб? Обилие детей, которых надо обуть-одеть?

– Ты стал низким, Эдуард, – с грустью произнесла Кунигундэ, погладив явно нервничавшую собачку. – Знаешь ведь, что я никогда не была практичной. Каждая из моих измен объясняется состоянием влюбленности.