Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

Тут Кунигундэ во всех подробностях рассказала ему историю своей жизни – до того момента, когда она, проснувшись, поняла, что в структуре художественного целого все изменилось, и решила действовать.

– Давайте тогда действовать вместе, – предложил Сын Бернар, вытирая пасть всегда имевшейся у него белоснежной салфеткой. – Потому что мне одному трудно пускать поезда неприятеля под откос и взрывать мосты.

– Зачем Вы пускаете под откос поезда и взрываете мосты? – поинтересовалась Кунигундэ.

– Это все партизаны делают, – объяснил ей Сын Бернар.

– А если завтра все партизаны топиться пойдут, Вы тоже пойдете? – задала риторический вопрос Кунигундэ. – Поезда и мосты тут вообще ни при чем. Мне кажется, надо сделать государственный переворот, лишив Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, правой руки, то есть Эдуарда. Вы загрызете Эдуарда и разорвете его на мелкие кусочки. И потом мы похороним его как собаку… извините! – обезвредим Карла Ивановича и передадим власть в руки Редингота. Тогда все опять будет как было.

– Как было уже не будет, – вздохнул Сын Бернар, не обратив внимания на дискриминирующую его подробность. – Редингот уже больше не возьмет власть в свои руки. Он очень изменился. Мы все изменились…

– Почему? – с болью спросила Кунигундэ.

– Потому! – тоже с болью ответил Сын Бернар. – Репрессии повсюду…

– Я не боюсь репрессий! – просто сказала Кунигундэ.

– Вы просто никогда не были репрессированы, – напомнил ей Сын Бернар. – Пройдите через это – потом говорите.

– А Вы, что – прошли?

– Лично я – пока нет, – стушевался Сын Бернар. – Но многие прошли, и многие из репрессированных уже сломлены.

– Мне кажется, что вы уже все сломлены, хоть пока и не все репрессированы, – мрачно заключила Кунигундэ. – Сломлены репрессиями, которым были подвергнуты другие. Эффективные такие репрессии… – ломают тех, против кого они направлены, а заодно и всех остальных. То-то, наверное, Карл Иванович, внутренний эмигрант, доволен… он на подобный эффект, небось, и не рассчитывал!

– Кто Вы, вообще-то, есть, чтобы нас судить? – Сын Бернар явно почувствовал себя задетым за живое и здоровое.

– Я Кунигундэ, – спокойно ответила Кунигундэ. – Падшая женщина, которая не то что репрессии прошла – которая огонь, воду и медные трубы прошла. – И, не заметив уважения в лице Сын Бернара, добавила: – На нас, падших женщинах, между прочим, вся мировая литература держится. Обычно это мы выводим человечество из интеллектуальных тупиков. Мы направляем и на путь истинный.

– Хотите сказать, человечество вам подчиняется? – недоверчиво, но почти с уважением спросил Сын Бернар, который время от времени ловил себя на том, что не понимает человечества.

– Конечно, подчиняется!

– Странно, – вырвалось у Сын Бернара против воли. – Вы ведь… Вы ведь падшая и не можете быть таким уж большим авторитетом!

– Наоборот, – возразила Кунигундэ. – Ко мне очень даже прислушиваются. Я, видите ли, кристально… до неприличия, то есть, честна. Не от природы честна, не подумайте! Просто я пала так низко, что могу позволить себе говорить одну правду.

– Если Вы действительно так низко пали, то Вы не только правду говорить – Вы уже вообще все, что хотите, можете себе позволить! Например, беззастенчиво врать Вы тоже можете себе позволить! – Сын Бернар осторожно перешел в наступление.

– Могу, конечно, – подумав, сказала Кунигундэ, – только дело ведь, в конце концов, даже и не в том – позволить, не позволить… Дело в том, что там, внизу, где я нахожусь, как-то уже… не врется.

– Да не может быть, чтобы так-таки совсем не вралось!

– Совсем не врется, Сын Бернар. Впрочем, вам, собакам, не понять… – вздохнула Кунигундэ, но сразу опомнилась, – …ой, простите, ради Бога, я не то имела в виду! Вы, конечно, могли бы понять, почему мне не врется… но для этого Вам следовало бы пасть так же низко, как я. А собаки… животные то есть, так низко не падают.

– Это как же… так низко? – Сын Бернара передернуло, словно от сквозняка: он прекратил наступление, впервые представив себе глубину бездны, на дне которой находилась Кунигундэ.

Кунигундэ улыбнулась кроткой улыбкой и потрепала Сын Бернара по лохматой голове:

– Ужасно низко, Сын Бернар. Ниже не бывает.

– И что ж… – Сын Бернар на миг увидел перед собой дно и отшатнулся, – Вы там одна ?

Кунигундэ полукивнула. Из полукивка этого следовало, что, если не совсем одна, то уж, во всяком случае, и не в толпе себе подобных.