Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– Но ведь ничто же не абсолютно! – просто уже криком закричала Кунигундэ. – Тут как с горизонтом: достигнутая линия горизонта – уже не линия горизонта, но это никому не мешает пользоваться понятием «горизонт»…

– Понятием горизонта – не мешает, а понятием окружности – мешает. Карлу Ивановичу мешает.

– А почему это вдруг все так озабочены тем, чтобы удовлетворять требования Карла Ивановича? Он кто, в сущности, такой?

– Он вождь, – просто сказали мертвецы. И вздохнули.

– Его выбрали вождем? – уточнила Кунигундэ.

– Вождей не выбирают. Это вожди выбирают нас. Карл Иванович пришел с того света – весь в мехах – вместе с бабой своей, с большой буквы, тоже в мехах, и сказал: «Я ваш вождь, идите за мной». И все пошли.

– Просто каменный век какой-то! – возмутилась Кунигундэ. – И что – Редингот тоже пошел? Редингот же сам был вождь!

– Редингот не вождь, а бог – различать такие категории надо. Во всяком случае, Японский Бог. И он сказал, когда такой дележ пошел: богу, говорит, богово, а кесарю – кесарево. И освободил Карлу Ивановичу дорогу.

– А сам с чем остался?

– С чем и был – ни с чем. Остальные же, кто около него начинал, уже до этого сошли с круга.

– Как это – «сошли с круга»?

– Ну, как… Марта забеременела, Кузькина мать возжаждала земной славы, Ближний и Сын Бернар занялись поисками человеческих ценностей… Только одна Умная Эльза осталась прежней, но Редингот запретил ей покидать Японию, когда тут все это началось.

– А Деткин-Вклеткин? Мне Редингот про него тоже рассказывал… во время случайной близости.

– Деткин-Вклеткин-то… Он, вроде, потерялся в ледяных просторах – вместе с эскимосом Хухры-Мухры и Случайным Охотником. От них долго не было вестей: наверное, они замерзли насмерть. Так что Редингот оказался совсем один – и сказал всем своим: «Ну, живите как знаете, а я оставляю себе только Татьяну и Ольгу, ибо она чиста и невинна, как все дети».

– И Марта согласилась?

– Конечно! Потому что ее и Ближнего с Кузькиной матерью как раз в этот самый момент арестовывал Карл Иванович. И арестовал. За измену идее. И многих других арестовал, за то же самое. В общем, как всегда: репрессии, облавы… сами знаете! Только вот Сын Бернар, говорят, убежал и подался в партизаны. Но ведь от благородного Эдуарда не уйдешь…

– Так вот, значит, с кем благородный Эдуард спелся! – воскликнула Кунигундэ.

И добавила:

– Ну ладно…

И глаза ее, давно уже вытаращенные, сверкнули как две шаровых молнии.

Традиционный литературный прием отжил свое – это вам любой мало-мальски пристойный современный писатель скажет. Попроси такого писателя украсить выходящее из под его пера творение пейзажной зарисовкой – он тебе все глаза выцарапает. И пойдешь ты слепым по белу свету, проклиная каждую невидимую (тебе) былинку: дескать, будь ты неладна – и чтоб ты загнулась ближайшей холодной ночью! А писатель отправится за тобою следом, ухмыляясь как ни в чем не бывало и сознавая свое превосходство. Превосходство его – да и всей писательской братии – прежде всего в том, что такими ветхими категориями, как пейзажная зарисовка или портрет персонажа, они давно уже не мыслят. Чем же они мыслят? – спросите вы меня. Но в ответ на ваш вопрос я только загадочно улыбнусь и ничего не скажу. Догадайтесь сами.

Для этого достаточно взять любое сегодняшнее произведение – причем ни в коем случае не читать, а только пробежать глазами четверть странички, и все! Уверяю вас, что на этой четверти странички успеет произойти масса всего (действие, действие, действие!): дочь покинет отчий кров вместе с шейхом из арабских эмиратов, сын свяжется с наркоманами, от чего мать сляжет, потеряв память и видом своим вогнав в могилу отца, на плечах которого крупное предприятие, каковое немедленно перейдет в руки соперницы матери, на ваших глазах отравившей местное озеро испражнениями инопланетян, хранимыми ею в пуленепробиваемом сейфе с тех самых пор, когда вышеозначенная мать увела у нее из-под носа хорошенького пришельца, произведшего на свет вышеозначенного сына, чьи дружки отмывают деньги, вкладывая их в очистительные сооружения, в то время как основные доходы отдаются вышеозначенному шейху, на поверку оказывающемуся владельцем заводов, газет, пароходов, нефтяной компании, а стало быть – виновником сброса отходов производства в вышеозначенное местное озеро да еще и трансвеститом.