Алексей Колышевский - Секта-2

– Ничего так. – Настя словно по-новому поглядела на него. – Откровенно говоря, не думала, что ты интересуешься подобными вещами.

– А ты думала, что я смотрю «Дом-2»? – Рома саркастически хмыкнул. – Ничего подобного. Кое-какая подготовочка по исторической части имеется. Мужчина, который не интересуется политикой, историей и антисемитизмом, глуп и туп, как дерево.

– Отчасти согласна, только вот насчет антисемитизма немного не поняла. Ты разве антисемит?

– Я-то? Нет, конечно. Скажем так, я старательно убиваю в себе его побеги, которые так и норовят прорасти наружу, опутав меня с ног до головы. Однако мы отклонились от темы…

Настя продолжила свой рассказ. Получалось, что Продан знает о копье нечто такое, чего не знает никто, или же это нечто известно лишь крайне небольшому кругу лиц. Сам по себе этот предмет настолько важен, что заполучить его хотят сразу несколько группировок, в том числе и та самая «шпана с Лубянки», как нелестно назвала Настя представляемую Мушерацким организацию, между прочим, сделав это вполне с его согласия.

– По мнению чекистов, мой сенатор выбрал эту тему неспроста. Он и сам хочет попытаться завладеть копьем. У каббалистов оно – символ бесконечной власти над миром, и любой каббалист определенного духовного уровня, получивший в руки такой бесценный дар, обретет силу, равную силе Бога, какой в свое время обладал пророк Моисей. По официальной версии, копье находится в Австрии, но, судя по всему – это подделка. Теперь самое важное, чтобы ты понял, для чего вообще я все это тебе рассказываю. Я хочу сыграть свою партию, понимаешь? – Настя заметно нервничала: покусывала нижнюю губу, часто моргала и стучала пальцами по столу так, словно играла на рояле канкан.

– Откровенно говоря, нет, – честно признался сбитый с толку Рома, – и чем больше я пытаюсь переварить весь этот сумбур, который ты на меня продолжаешь валить, как навоз на грядку, тем меньше я вообще что-либо соображаю. Каббала, копье, чекисты – да от всего этого можно свихнуться нормальному человеку, что я, собственно и делаю прямо сейчас. Свихиваюсь, – ввернул он забавное словечко.

«Ну вот и прекрасно, – подумала Настя. – Это как раз то, что нужно, это половина дела. Сейчас только не сорвись, Ромочка, дорогой. Ведь я тебя, в сущности, и знаю и не знаю. Не выкини только какой-нибудь своей очередной дурости, а то я не выдержу и уйду. А Мушерацкому скажу, что у меня ничего не получается и я вообще в эти игры не играю».

– Понимаешь, Ромочка, мы с тобой говорим, не понимая друг друга, словно на разных языках. Вернее, это ты меня не понимаешь и понять не можешь. Так дело не пойдет. Знаешь, не люблю я ходить вокруг да около. Приходи на лекцию. Придешь? – Настя затаила дыхание, решив, что она тут же, немедленно, после того как он откажется, встанет и молча навсегда от него уйдет. А вместе с этим уйдет от нее и надежда, вначале призрачная, но с каждым днем, с каждым событием, происходящим вокруг Насти, становившаяся все более телесной, осязаемой. Надежда, всерьез подаренная ей стариком из Сретенского переулка, оказавшимся существом столь невероятным, что Настя в эту надежду, как в часть чудесного, случившегося с ней, уверовала, надежда на воскрешение мужа, чей астральный фантом растаял под ее рукой лунной июньской ночью прошлого года, чье тело она осязала в Затихе. Она уже была готова встать и уйти, когда услышала его ответ:

– Приду, конечно, если ты так хочешь.

Настя перевела дух и вся, словно распустившийся на рассвете тюльпан, открылась ему своей улыбкой, прекрасными глазами в обрамлении пушистых ресниц, грациозным поворотом шеи… Она была так безмерно очаровательна в тот момент – ах, что это было за зрелище! «Красота, спасающая мир», не иначе. Настя рассмеялась так звонко, словно разом на мириады крохотных кусочков разбился хрустальный, тонкой работы кувшин, запрокинула голову, вытянула руки вверх, переплетя между собой восхитительно породистые длинные пальцы, и сказала:

– Ну, тогда все у нас получится. Здравствуй, новая жизнь.

Вечером следующего дня, встретившись с Проданом, Настя обратилась к нему с просьбой: у нее, как и всякой порядочной девушки, есть, разумеется, друг. Он хороший, серьезный парень, давно уже, что называется, «ищет себя», но все никак не удосужился найти. Нельзя ли в виде исключения организовать для него пропуск в академию? Продан ответил, что никаких препятствий этому не видит, и вообще, чем больше людей будет вовлечено в изучение каббалы, «тем быстрее она распространится в нашем глубоко больном обществе, которое давно уже не может найти спасения и духовного пути ни в одной из известных религий, а особенно в православии». Так что пусть приходит – под Настину, само собой, ответственность.