Антон Фридлянд: Запах шахмат

4 июня в городке появилась пара странных персонажей, и я почему-то понял, что они приехали ко мне. Они подкатили к гостинице на огромном синем джипе и вывалились из него, оглядывая окна гостиничных номеров. Я отошел от окна, заметив перед этим, что эти двое походили на самых странных людей, которых я видел в своей жизни.

Их словно породила компьютерная графика – эту похожую на Томб Райдер рыжую девушку и ее приятеля, Человека-Мандрагору в отличном костюме без галстука.

Я не пошел в ресторан, чтобы не встретить их, и отправился вместо этого на маленький рынок за фруктами. Там я их и встретил. Мандрагора оказался еще более угловат и не уклюж, чем мне увиделось из окна отеля. Ее я тоже смог рассмотреть внимательнее.

Человека-Мандрагора сжимал тонкими губами не зажженную сигарету и спокойно смотрел на меня, направляя свой взгляд мне в лоб.

– Здравствуйте, Альбрехт! Мы с женой читали все Ваши книги.

Я ответил ему тем же.

– Моего дедушку звали Альбрехт, но он не писал книг. Вы ошиблись.

– Меня зовут Поль Гоген, – сказал Человек-Мандрагора.

– Вера Мухина, – улыбнулась мне Томб Райдер.

– Где Вам удобнее общаться? – спросил Гоген. – Прогуляемся или зайдем в ресторан?

Я предложил прогуляться. Мухина осталась на рынке, странно взглянув на меня прежде, чем отвернуться.

Дюрер: Почему Вы не зажигаете сигарету?

Гоген: Бросаю курить. А Вы курите?

Дюрер: Курю. Что Вы хотели?

Гоген: Я хотел поговорить об одной девушке. Ее родители – мои клиенты.

Дюрер: Ваши клиенты? А чем, позвольте узнать, Вы занимаетесь?

Гоген: Розыском людей.

Дюрер: Ага. А что за девушка?

Гоген: Ее зовут Кете Кельвиц. Или звали. Ни родители, ни друзья не видели ее после того, как она уехала кататься на лыжах. И у меня есть основания предполагать, что она уехала с Вами, сюда, в этот городок.

Дюрер: Она была здесь. Она пробыла здесь около недели, а потом уехала. Она… Она бросила меня.

Гоген: Допустим. Знаете, что мне кажется странным во всем этом?

Дюрер: Что же?

Гоген: Почему Вы здесь? Что Вы здесь делаете?

Бывает, разговариваешь с кем-нибудь, а какая-то удаленная часть мозга обдумывает: куда бы нанести удар, как свалить с ног, как разорвать на части. Гоген был гораздо крупнее меня и обладал длинными цепкими руками, а, может, и пистолетом (зачем ходить в костюме в такую жару?). Мысль о том, чтобы грохнуть Гогена, продержалась в моей голове несколько секунд. Если бы я разнес ему тогда голову, все было бы по-другому. А может быть, также. Разговор продолжался.

Гоген: Почему Вы здесь? Что Вы здесь делаете?

Дюрер: Я здесь работаю. Пишу тексты.

Гоген: Не валяйте дурака. Я думаю, Вы здесь прячетесь.

Дюрер: Это не так. Не знаю, смогу ли я Вам это объяснить…

Гоген: А Вы попробуйте.

Дюрер: Я действительно прячусь здесь. Я прячусь от одиночества в его логове.

Гоген: Вы выражаетесь образно, но непонятно.

Дюрер: Чего Вы хотите от меня? Вы меня в чем-то обвиняете?

Гоген: Я просто хочу узнать, где Кете Кельвиц.

Дюрер: Я тоже хотел это узнать сначала, но теперь уже не хочу.

Гоген: Вы симпатичны мне, Дюрер, но я в Вас не уверен.

Гоген вечером этого дня уехал в Прагу, сообщив мне, что вернется через два дня. «Подумайте два дня, может, вспомните что-нибудь еще», – сказал он мне, высунувшись из окна джипа. Вера Мухина, которую Гоген называл своей женой, осталась в городке. Очевидно, для того, чтобы я не удрал. Но я и не думал бежать.

Чтобы увидеть ее, я отправился завтракать в ресторан. Мухина в одиночестве торчала за столиком с чашкой кофе, сигаретой и книгой.

– Что Вы читаете?

– А что Вы пишете? – ответила она вопросом на вопрос.

– Я ничего не пишу уже больше недели, – сказал я.

– Почему?

– Мне сейчас не о чем писать.

– Но это ведь не значит, что Вам будет не о чем писать завтра?

– Совсем не значит.

– Я читаю учебник по криминальной медицине.

Мы брели по тропинке, которая вела к подъемнику. Мухина шла немного впереди, то и дело оборачиваясь, чтобы жестикулировать.

Мухина: Гоген подозревает тебя.

Дюрер: В чем?

Мухина: Он думает, что ты убил девушку.

Дюрер: Это глупо. Она бросила меня так же, как и своих родителей. Наверно, живет новой жизнью где-нибудь в Европе.

Мухина: Ты любил ее?

Дюрер: Тебя это действительно интересует?

Мухина: Да.

Дюрер: Почему?

Мухина: Послушай, Дюрер, почему ты считаешь меня врагом?

Дюрер: Потому что твой муж видит во мне врага.