Антон Фридлянд - Запах шахмат

– Если в каждой из них ты пробудешь не больше часа, то успеем. Я заеду за тобой через двадцать минут.

За эти двадцать минут я осмотрел квартиру – синей сумки нигде не было.

Ее не было и в трех других квартирах Дали. Зато обнаружилось много забавной литературы, среди которой, правда, не оказалось моего детектива с вырванной страницей. И никаких других детективов или книг карманного формата.

Я позвонил Яблонской, и она предложила приехать к ней домой ровно в десять вечера, то есть через сорок минут. Просьба не опаздывать.

Яблонская жила на Крещатике, возле кинотеатра «Дружба». Гоген оставил меня возле ее двери, а сам спустился на пролет ниже. Я нажал кнопку – звонок не работал. Дверь была не заперта.

«Дверь была не заперта». Мне столько раз приходилось писать эту фразу в своем бесконечном детективе, что я даже не задумывался о том, может ли это происходить на самом деле. В коридоре было темно.

– Иди сюда.

Голос Яблонской. Я пошел. Спальня.

– Раздевайся.

Я начал раздеваться. Пока я снимал одежду, она сбросила халат. Она выглядела очень незащищенной. Маленькая грудь, слегка сутулые плечи, руки, бессознательно прикрывающие наготу. Только прямой взгляд, направленный на меня, ставил эту беззащитность под сомнение.

Не я взял ее, а она взяла меня, уверенно и цинично. Она делала мною то, чего ей хотелось, и когда все закончилось, я не был уверен, что хотел бы когда-нибудь начать это снова.

Она подкурила сигарету и передала ее мне, закурила сама. За открытым окном неслись тысячи автомобилей, а мы без движения лежали на огромном матрасе.

– Ты еще что-то хотела мне сказать?

Мой голос звучит в ее спальне слегка неестественно – в первый раз.

– Ты – не брат Дали, – отвечает она. – Тогда кто ты?

– Откуда мне знать, как она это поняла? Я думаю, она тебя на пушку брала, а ты повелся.

– Я не повелся, – отвечаю. – Я просто встал, оделся и ушел.

Два часа дня. Мы сидим в небольшом суши-баре. Перед Ван Гогом кроме фарфоровой посуды стоит мой нотбук с отчетом о встрече с Яблонской.

– У Дали член был очень большой. А ты, видно, в этом плане на его брата не потянул, – слова Ван Гога звучат как приговор.

– У меня тоже не самый маленький член, – пытаюсь оправдаться я. – Больше среднего, я думаю.

– У него был очень большой. Я в бане видел. Ты себе такие размеры и представить не можешь.

– А я и не собираюсь представлять, – перебиваю я Ван Гога, и он меняет тему разговора:

– Ренуар говорил, ты смотрел книги Сальвадора. Что-нибудь интересное нашел?

Я открываю файл со списком книг.

– Ван Гог не был библиофилом – мы нашли у него всего книг пятьдесят. Названия четырех из них, которые меня больше всего заинтересовали, выделены жирным шрифтом.

– «Владимир Набоков. Защита Лужина», «История шахмат» на английском языке, «Льюис Кэррол. Алиса в зазеркалье», «150 шахматных задач», – прочитал Ван Гог. – А причем здесь «Алиса»?

– Зазеркалье – это шахматная доска.

– Точно, – припомнил он. – Дали не интересовался шахматами, насколько я знаю.

– Все книги в хорошем состоянии, их читали не больше одного раза, – сказал я. – Мы нашли чек от «Алисы» и «Шахматных задач». Эти книги были куплены им сразу после Тренинга. Другие две, предположительно, тоже.

– Были пометки на полях? – поинтересовался Винсент.

– Нет, никаких.

– Тобою интересовался Миро. Ты видел его вчера?

– Да, он заходил поболтать.

– О чем вы разговаривали?

– О Сальвадоре. Но ничего нового он мне не сообщил.

– Ты должен быть максимально внимателен, Альбрехт! Лови каждое слово, записывай все, – он замолчал на секунду, – Шахматы. Причем здесь шахматы?

– Жизнь подчиняется определенным законам, как и шахматы, – сказал я. – Конечно, это банально, но люди могут представляться кому-либо просто шахматными фигурами. Шахматы напоминают жизнь…

– Все напоминает жизнь, – перебил Ван Гог. – Здесь есть какая-то другая связь…

– У Пикассо была семья? – спросил я.

– Жена, детей не было.

– Можешь ли ты меня познакомить с женой Пабло?

– Я сам с ней поговорю, – ответил Ван Гог. – Что ты хотел узнать у нее?

– Какие книги он читал в последнее время? – Ван Гог записывал. – Как он относился к шахматам? Не посещал ли он Тренинг? Как он относился к Яблонской?

– На этот вопрос я тебе отвечу лучше, чем его жена, – сказал Винсент, отложив ручку. – Пикассо и Яблонская были любовниками.