Евгений Гришковец - Год жжизни

Как много фотографий, на которые мы не хотим смотреть, если не выброшены, то отложены куда-то подальше! А в скольких совершенно чужих фотоальбомах хранятся наши изображения, потому что мы просто проходили мимо, или сидели за соседними столиками, или лежали рядом на пляже…

И сколько моих изображений с кем-нибудь в обнимку есть в разных городах… Ведь мне столько приходится фотографироваться! Ох и рожа, наверное, у меня на тех снимках…

Практически не выхожу из дома в последние дни. Пытаюсь работать эффективно, и в этом смысле есть много к себе претензий.

Меня спрашивают про лень и тоску, и как с ними справляться. Вопросы актуальные, но ответа у меня нет. Всегда ощущал себя человеком ленивым, во всяком случае, способным работать много эффективнее, но отвлекающимся на разные приятные и необязательные вещи. Поскольку работаю самостоятельно, один и не в структуре, подстёгиваю себя следующим образом: например, задумал я книгу, есть замысел и сильное желание этот замысел воплотить. И вот я сообщаю издателям, друзьям и всем, кому могу, что книжка выйдет тогда-то. Ещё не написано ни строчки, но дату выхода я уже объявляю, потому что с собой-то я мог бы договориться, но если кто-то ждёт, если перед кем-то есть ответственность, то — извини, старик, надо выполнить обещанное. Надёжнее чувствовать ответственность перед кем-то, чем перед собой (в смысле эффективности).

Это, конечно, не метод борьбы с ленью, скорее метод борьбы за производительность.

А с тоской?.. Не умею я бороться с тоской. Тосковать умею, приходилось. Грустить, скучать, страдать, сомневаться, мучиться… Умею. А бороться с этим — нет.

Мне недавно в интервью задали вопрос: «Что вы делаете, чтобы не сойти с ума?» Я немного подумал и ответил: «Вот ровно всё то, что делаю в жизни, я делаю, чтобы не сойти с ума».

Но всё-таки мне кажется, что вопросы про лень и тоску задавали довольно молодые люди, потому что у меня уже таких вопросов ни к кому нет. Я точно знаю, что ничей жизненный опыт в смысле методов борьбы с тоской, одиночеством и отчаянием, мне не поможет. Вот чужой опыт в смысле радости иногда бывает полезен.

И ещё я думаю, что лучше полениться, чем тосковать (улыбка).

А у нас снежок выпал. Жалкий, неубедительный прибалтийский снежок. И сейчас идёт, лениво так идёт. На кого-то, наверное, нагоняет тоску…

С неделю назад кто-то задал мне вопрос, который был мне приятен, — наверное, барышня. В вопросе заключался комплимент. А комплимент, как известно, и кошке приятен. Меня спросили, как я научился так классно завязывать шарф.

С этим связан интересный эпизод. Несколько лет назад я работал со студентами во Франции. Это были ребята, которые учились на актёров и режиссёров, они по собственной инициативе разучивали и играли отрывки из моей пьесы «Зима», переведённой на французский. Я всё просил их не пытаться делать эту пьесу русской пьесой про русских. А они где-то раздобыли шапки-ушанки, очень наивно изображали, как пьют водку… Я им говорил: «Вы видели американские фильмы про французов, про Наполеона? Смешно?» Они отвечали: «Очень смешно!». Я объяснял, что нам так же смешно смотреть, как кто-то изображает русских. И ещё я сказал: «Вы не сможете носить шапку-ушанку как русские. Туристов, которые покупают в Москве ушанки и напяливают их, сразу видно: русские люди надевают шапку каждый день и не задумываются об этом, а вы задумываетесь. Это точно так же, как никто не сможет носить шарфы так свободно, не задумываясь, и так классно, как французы».

На следующий день один студент пришёл и с весёлой укоризной сказал: «Вы лишили меня возможности завязывать шарф, я сегодня утром понял, что думаю, как это делаю, и у меня ничего не получилось».

Чтобы хорошо носить шарф, нужно носить его каждый день, нужно иметь шарфы для всех сезонов, нужно к ним привыкнуть как к ежедневной необходимости. И всё получится само собой.

Неделя проскочила так быстро, что я не могу восстановить в памяти несколько дней: писательская работа происходит практически целиком и полностью в себе и очень бурно, а внешне — это монотонное, спокойное, требующее усидчивости дело.

За окнами и над крышей на днях пронесся ураган. Мы живём в мансарде, и ветер сотрясал крышу и выл в печной трубе, выдувая из печки пепел. Рядом с домом упало большое дерево, и надо же — прямо на машину. Благо не на нашу, и благо, что в машине никого не было. В такие моменты всегда думается: «Странно, почему это рядом с нашим-то домом, и почему прямо на машину?»