Ирина Волчок - В Калифорнии морозов не бывает

Это Марк мне как-то рассказал, что она из глубокой провинции. Вот вам и свой круг. Марк даже не знал, кто у неё родители. Знал только, что она в областной газетке сидит. На прошлый семинар она вообще случайно попала. Кто-то из наших был в командировке, листал в библиотеке подшивки местных газет, искал подходящую тему, и наткнулся на её материалы. Зашёл в её газету, с ней не встретился, она тоже в командировке была, а газет с её материалами секретарша надёргала из подшивки, даже не спросила, зачем они ему. Наш эти газеты привёз и Марку показал. Марк сразу написал в их областной Союз журналистов ей персональный вызов на Всесоюзный семинар.

Это, кажется, был последний Всесоюзный семинар, потом уже никаких Всесоюзных семинаров не было, потому что и Союза вскоре не стало. Да и многих центральных изданий не стало. Тогда ещё всё вроде бы держалось, многие думали, что обойдётся как-нибудь, но некоторые уже заранее принимали меры.

Отец Лилии был из тех, кто всегда заранее принимает меры. Хотя ему-то опасаться было особо нечего. Он всегда был при кормушке, при любых начальниках. Он входил в самый высший круг, но при этом никогда не козырял своей близостью к властям. По-моему, он даже не был членом партии. А по заграницам ездил — сколько угодно. Умный был человек. И о семье думал, не то, что другие. И от Лилии ничего не скрывал. Он детей так воспитывал, чтобы они были готовы к тому, что всё может быть.

Это Лилия сказала мне, что всё может быть. Тогда ещё не страшно было, ещё казалось, что весь этот плюрализм скоро растворится, как всегда всё растворялось в этой стране. Даже анекдоты стали сочинять, что-то про очередной вывих, который все приняли за коренной перелом. С продуктами стало трудновато, с бытовыми вопросами, а так — всё как обычно. Только пресса недопустимо распустилась, печатали вообще чёрт знает что. Хотя все оставались органами ЦК. Работать стало очень трудно. Никто не знал, что можно писать, что нельзя. Главный ездил в сектор печати по два раза в день. Совсем хмурый стал.

Лилия позвонила мне в начале мая. Сделала вид, что ничего не случилось, как будто мы всё это время так и встречались каждую субботу. Вроде бы без упрёка выразила сожаление, что в Коктебель я поехать не смогу. Я тогда подумал, что теперь бы я смог поехать. Сумасшествие моё прошло, я уже не сидел, как парализованный, не ждал, когда дверь откроется — и… Я жалел, что отказался от путёвки. Но Лилии об этом не стал говорить. Мама говорит, что человек не должен менять своих решений, особенно если это связано с дополнительными хлопотами для других людей. Люди такого не прощают. В общем, я тоже выразил сожаление, что не смогу поехать. Лилия сказала, что она не против встретиться, я сказал, что тоже не против. Мы встретились в субботу и поехали ко мне на дачу, как раньше.

Вроде бы всё было как раньше, только Лилия была очень серьёзная и озабоченная. Тогда она мне и рассказала, что надо быть готовыми ко всему, потому что всё может быть. Всё, кроме хорошего. Лилия сказала, что очень хорошо ко мне относится, как прежде, и готова простить мои ошибки, если я успел их наделать за то время, которое мы не встречались. Я честно сказал, что не успел. Лилия обрадовалась. У Лилии были серьёзные намерения, поэтому она мне всё рассказала. И ту информацию, которую узнала от отца, и про его планы спасения семьи, если это понадобится. Отец Лилии считал, что понадобится. Лилия считала, что он прав. Лилия сказала, что если мы поженимся, то и меня можно будет спасти. Просто уеду вместе с ними как член семьи, никто палки в колёса совать не будет. Я тогда подумал, что паниковать рано, но это хорошо, что открылась такая возможность. Я сказал Лилии, что это всё надо как следует обдумать, подготовиться, здесь у меня всё. Не бросать же всё на произвол судьбы. Надо будет успеть продать дачу. И не за треть цены, как тот отказник, а как следует. И машину придётся продавать. И покупать валюту. Дело долгое, не на один месяц.

Лилия сказала, что я всё правильно понимаю, так и надо сделать, потихоньку, чтобы не привлекать внимания. Пока не горит, время ещё есть. Главное — моё принципиальное согласие. Как только будет пора, так можно будет за один день зарегистрироваться, отец поможет. И документы оформить поможет, Лилия с ним об этом уже говорила.

До июня мы с Лилией ещё два раза встретились, оба раза — в компании, на днях рождения у кого-то из её круга. Больше не встречались, потому что вроде бы обо всём договорились, а Лилия ещё готовилась к поездке в Коктебель, у неё свободного времени не было.