Игорь Гамаюнов - Свободная ладья

А из Вовчика, большеглазого и худющего недоростка по прозвищу Гвоздик, витающего в каких-то странных мечтах (хочет научиться гипнотизировать, чтобы погружать в мгновенный сон всех своих обидчиков), – какой помощник?

Про второгодника Веньку Яценко (рослый, выше всех в классе, белёсый чуб курчавится, отсюда кличка Чуб, а взгляд сонный) и говорить нечего, он сам про свою плохую память так и сказал: «Дырявая». Он и пароль не запомнит.

Эти трое склонились над столом, что-то показывают учителю. Нет, Виктор удержался – не подошёл. Зачем выдавать себя? Прошагал мимо к доске, стал стирать тряпкой написанное – вот такой он хозяйственный, видите ли. Но боковым зрением успел зафиксировать: губастый Мишка показывал Бессонову большой рыбацкий крючок, и учитель с таким же точно, как у Мишки, восхищённым выражением лица этим крючком царапал собственный ноготь, приговаривая:

– А что, такой, пожалуй, и пудового сома выдержит!..

Вернулся к своей парте Виктор озадаченный: если речь шла об известном в здешних местах соме, однажды мотавшем по реке лодку рыбака Пасечника, то Мишкин крючок такого великана вряд ли выдержит. Значит, ответная реплика Мусью на самом деле – закодированное поручение?

На школьное крыльцо они вывалились шумно. Толкались. Соскребая снег с перил, кидали его друг в друга. Рыжая Римма, оглашая двор тоненьким смехом, пыталась засунуть Мишке Бегемотику снег за шиворот, а тот неуклюже увертывался. И почему-то, выйдя на улицу, повернул к центру села. Но ведь его дом был в другой стороне. Понятно. Он исполнитель поручения!

Афанасьев, поотстав, для чего, остановившись, поправил завязки на шапке и перезастегнул пуговицы стёганки, подождал, пока все разбегутся по своим переулкам. И – двинулся следом. Косолапящая фигурка Земцова, в стёганом ватнике и кирзовых сапогах, маячила за кисеёй падающего снега. Вот он поздоровался с кем-то стоящим у ворот. Вот застучали его кирзачи по широкому деревянному мосту через овраг. Остановился у перил, глядя вниз. Зачем? Восемь секунд ровно торчал посреди моста, склонившись над оврагом, пока не пошёл дальше.

Остановился там и Афанасьев – придерживая шапку, стал смотреть вниз, но ничего не увидел. Овраг, разрезавший холмистый спуск к Днестру и поделивший село на две половины, сейчас совсем не казался страшным. Это летом зияет он тёмным сырым провалом, клубится густыми зарослями, таящими невидимые тропы, звенит зарывшимся в глинистую щель ручьём – овраг-тайна, овраг-колдун, манящий и жуткий, куда спускаются только самые сумасбродные мальчишки да, как говорят, взрослые парни с девчонками после кинофильма в клубе. А сейчас, выбеленный снегом, он безмятежен и чист и просматривается насквозь. Кого здесь Земцов высматривал?

Вот он миновал кирпичный особнячок с пышным фронтоном и облупленными колоннами – райотдел милиции; раньше, говорят, жил здесь местный богач, удравший с румынами за границу. У входа в приземистое здание барачного вида – это был Дом культуры – Мишка приостановился – видно, вспомнил, как год назад тут целую неделю крутили фильм «Тарзан», после чего по селу пронеслась эпидемия дикого ора: мальчишки учились кричать клекочущим Тарзаньим голосом, прыгая с ветки на ветку, падали, ломая ноги и руки… Вот Земцов свернул за угол молдавской школы, к площади. Там главная автобусная остановка, чайная и раймаг, где прошлым летом Витьке купили синие сатиновые шаровары и дорожный велосипед. Там же, между раймагом и чайной, примостился магазинчик канцтоваров под названием «Когиз». Земцов влез на крутое его крыльцо, деловито стряхнул с себя снег и скрылся за дверью.

Значит, место встречи здесь? С кем?.. Сейчас выяснится! Ринулся Виктор на крыльцо, топая по ступенькам тяжёлыми сапогами, рванул дверь, увидел: Земцов, сдвинув потёртый малахай на затылок, шевеля губами, считает монеты на влажной ладони, а продавщица тетя Маня скучающе ждёт, положив на прилавок стопку тетрадей.

– Ты чего? – заметил он Афанасьева. – Тоже за тетрадками?

– Тоже.

Рылся долго в карманах растерявшийся Витька – лицо в красных пятнах, в руках дрожь, и, как назло, ни одной монеты. Даже шапку снял, пошарив под надорванной подкладкой, куда иногда прятал сложенный вчетверо рубль.

– Деньги забыл, – сообщил он, сердито хмурясь.

Вышли на улицу.

– Ты, Витёк, какой-то сегодня встрёпанный, – сказал ему Мишка, – будто тебя собаки драли.

Они разошлись у поворота к оврагу.

…Дома Витька достал с полки, из-под учебников, толстую общую тетрадь в бледно-зелёном переплете, озаглавленную «Дневник пионера В.С. Афанасьева, ученика 6-го класса Олонештской русской школы». И, простуженно шмыгая, стал писать: