Ладислав Фукс - Мыши Наталии Моосгабр

– Ну хорошо, – сказал вдруг господин Смирш, – я мог ошибиться. Может, я так не думал. Вы, госпожа Моосгабр, идете туда завтра, – сказал он и посмотрел на буфет, где были пирожки и всякие другие вещи…

Долгое время в кухне стояла тишина. Госпожа Фабер опять сидела прямая и холодная, на ее лице не дрожал ни один мускул, и смотрела куда-то перед собой на дверь комнаты. Штайнхёгеры были уже поспокойнее, но то беспокойство, с которым они сюда пришли, в них все-таки оставалось, а привратница уже не была такой бледной. Как и господин Ландл.

– Невыносимо, – сказала после долгого молчания госпожа Кнорринг, – в самом деле чудовищно. У меня всякие странные предчувствия, и я боюсь встретить завтрашний день. Это как-то уж чересчур. Тогда, когда маленького Наполеона Сталлрука четвертовали на площади у Трибунала, отлетели три звездолета на Луну, помню, как их красные и зеленые огни над городом вспороли небо. В кафедральном соборе святого Квидо Фонтголландского сам архиепископ-кардинал отслужил заупокойную мессу. Тогдашний министр полиции Гох, если вы еще помните, в знак протеста подал в отставку. Что это у вас, госпожа Моосгабр, за цветная коробочка на буфете? – Госпожа Кнорринг вдруг перевела взгляд на госпожу Моосгабр у буфета, которая там снова накладывала на тесто творог, изюм и миндаль, а потом посыпала сахаром. – Что это?

– Что, – сказала вдруг резко госпожа Моосгабр, – что?!

– Вон та цветная коробочка, – указала госпожа Кнорринг на буфет, – та с черно-желтой полосой и с красной надписью. Случайно, не череп ли там со скрещенными костями под надписью, или… я что-то плохо вижу.

– Пустое, – сказала госпожа Моосгабр сухо, – коробочка просто так стоит, у меня тут мало места. Тут ваниль, изюм, миндаль, а тут молоко, масло, сахар, не знаю, куда даже поставить ее, порошок для мойки окон… Ну что ж, – сказала госпожа Моосгабр, – подложу полешек в плиту и начну печь.

– А мы пойдем, – сказала госпожа Кнорринг и прижала ноты к груди, – пойдем. – И она встала со стула.

Встали со стула и господин Смирш и господин Ландл, встали Штайнхёгеры и, наконец, госпожа Фабер.

– «Dies irae», пожалуй, самое трудное из всего «Реквиема», – стоя с гордо вскинутой головой, сказала госпожа Кнорринг и на мгновение открыла ноты. – А что, теперь дирижеру мсье Скароне кажется, что валторны звучат мощно? Мсье Скароне теперь правильно чувствует фортиссимо? – обратилась она к господину Ландлу, и господин Ландл кивнул.

– Ему так кажется, – сказал господин Смирш, – мы делаем, что можем. Чтобы все было правильно, красиво, приятно. Чтобы звучало возвышенно, достойно и чисто.

– Они звучат так, – сказал господин Ландл, – что все грохочет. Грохочет так, что в глазах стоят сплошные всполохи.

– Это о конце света и о Судном дне? – спросила госпожа Моосгабр задумчиво и обтерла руки о фартук. – Этот ужас в конце?

– Да, этот ужас в конце, Судный день, – кивнула госпожа Кнорринг и закрыла ноты.

– А когда будет, мадам, премьера? – беспокойно и удрученно спросил господин Штайнхёгер, и госпожа Штайнхёгер прошептала:

– Когда будет премьера?

– Это пока неизвестно, – сказала госпожа Кнорринг, – пока это в звездах. Но возможно, это будет раньше, чем мы думаем. Пойдемте через перекресток, – сказала она господину Ландлу, – я хочу посмотреть, что делается на улицах.

Когда госпожа Кнорринг ушла вместе с господами Смиршем и Ландлом, ушли Штайнхёгеры и госпожа Фабер, и в кухне с госпожой Моосгабр осталась одна привратница, часы у печи пробили пять. Привратница посмотрела на печь, на стол, на буфет и сказала:

– Ну, я тоже пойду, госпожа Моосгабр, вам еще печь. Это правда было ужасно. Трудно поверить. А на вид этот человек выглядел совершенно нормальным. – И потом добавила: – Значит, завтра, госпожа Моосгабр, обязательно наденьте шубу. И возьмите все, что к ней полагается. Завтра вы приступаете к работе и к тому же завтра – государственный праздник. Вы действительно все сделаете сами?

– Сама, – кивнула госпожа Моосгабр и посмотрела на буфет, – право, сама. Но я хотела бы вам кое о чем напомнить. – И когда привратница Кральц кивнула, госпожа Моосгабр сказала: – Напомнить о тех двух флагах, что у меня в шкафу в коридоре. Они ваши, и шест ваш, они просто у меня на хранении. И знаете ли вы, что второй флаг – запасной, на тот случай, если с первым что случится?

– Что вы, госпожа Моосгабр, – засмеялась привратница и схватилась за шею, – что вы, конечно, я знаю. И знаю, что они в полном порядке.