Катя Метелица - Азбука жизни

И, наконец, последнее.

В каждой игре есть какая-то высшая ситуация, знак высшего расположения судьбы — типа знаменитых пяти тузов в покере. Суперрасклад в преферансе так и называется — преферанс. Десять своих карт плюс две из прикупа: туз, король, дама в червях; туз, король дама в бубях; туз, король, дама в крестях; туз, король, дама в пикях. Получив данную комбинацию, игрок объявляет: «Преферанс». Игра в этом случае останавливается и считается оконченной. Сыгравший преферанс списывает с себя все висты, обнуляет свою гору, дописывает другим игрокам всё то, что они не успели доиграть, скомпенсировав всё это вистами. То есть это максимальный выигрыш.

Еще одна мощная вещь — тотус, то есть десять взяток. Некрасов даже клялся в стихах тотусом червей. Но вот спросить игрока, о чём вы, прелесть моя, мечтаете, чего вы, радость моя, вожделеете? Мизер, будет скупой ответ. Причём наибольшее счастье — сыграть мизер ловленый. Всех обмануть, всех обхитрить, и от бабушки уйти, и от дедушки, и от бланковой семёрки на левой руке; выпросить у Фортуны улыбку, проскочить между струек. Вот это жизнь, вот это счастье!

Изобретён преферанс был, как ни странно, не в России, а во Франции, на родине, опять-таки, экзистенциализма. Собственно, преферанс ни что иное, как французская разновидность виста. Но, вот, во Франции эта игра не очень-то привилась, а у нас стала более чем популярна. Должно быть, соответствует национальному характеру. Других объяснений у меня нет. Великое множество пословиц и поговорок, шуток и прибауток, баек и анекдотов, законов и заповедей, припевок и пританцовок, камланий и заклинаний, а также сентенций, штукенций и кунштюков составляют великий и могучий Ритуал, именуемый русским Преферансом. Так вот, из всех из этих ямбов и хореев, реверсов и реверансов этот — самый что ни на есть главный. Две бубны — не одна бубна! Запомните хорошенько.

См. КРЫЖОВНИК, СЕЛЕДКА

Известно: каждое новое поколение мужчин слабее, изнеженней, апатичней предыдущего. С женщинами все наоборот: становятся все более упруги и активны вплоть до агрессивности. Объяснений этому явлению много, но недавно появилась новая теория, которая по многим причинам не могла меня не заинтересовать.

Теория такая. С младенчества для созданий разного пола есть свои традиционные цвета. Ленты, чепчики, пелёночки, ползуночки, распашонки и прочие причиндалы — у мальчиков голубенькие, у девочек розовенькие, так принято. Но дело в том, что у этих двух цветов совершенно разное воздействие на психику.

Голубой — самый спокойный цвет. Голубое полезно для глаз, оно ласкает зрительный нерв, умиротворяет душу. А розовый — суть инфантильный красный, — напротив, возбуждает, будоражит, раздражает. Тысячу раз доказано, что тряпка тореадора — обычно не красная, кстати, а именно ярко-розовая — сводит с ума не дальтоника-быка, а зрителей корриды.

А тут — пелёнки, ленты, обои в девичьей спаленке… Так и закалялась мадам де Сталь.

Розовый цвет — псевдонаивный, псевдоневинный — на поверку оказывается весьма опасным. Его принято считать глупым — stupid color, — а он несет в себе мощный заряд тревоги. Как кровавый закат.

Наиболее несчастен он для архитектуры.

Взять, к примеру, Большой театр. Его постоянно перекрашивают, и вот что я заметила. Когда здание выкрашено в желтое с белым, как этого и просит скромная стилистика московского классицизма, в театре дела идут худо-бедно ничего. Но как только его мажут в цвет бедра испуганной нимфы, все немедленно летит к чертям.

Другой пример. Рядом с нашей дачей на территории бывшего пионерского лагеря «Высота» построили четырехэтажный коттедж с гаражом на несколько шестидверных лимузинов, мраморным бассейном, зимним садом, спортивным залом и, по слухам, целыми тремя джакузи со встроенными телевизорами. Выкрасили в интенсивный розовый цвет. Никто туда не заселялся три года. Новёхонький дом стал постепенно осыпаться. Лишь недавно там вдруг зажглись окна, затеплилась жизнь. Нашей соседке случайно удалось познакомиться с обитателями. Помимо охраны и обслуги одна пожилая пара; она — болезненная и какая-то вечно испуганная, он — седой, немногословный, с тяжелым взглядом. После виски размяк. "Дачу-то, — признался, — я за долги взял, по счетчику. И прежний хозяин должен мне быть очень-очень благодарен. Только как же, дождешься от этих людишек благодарности. Разве что на том свете. Да, говорят, убили его. Я-то здесь не при чем, конечно".