Эльчин Сафарли - …нет воспоминаний без тебя (сборник)

Температура воздуха +14. Прохладный ветерок с пока еще ласковыми нотками пойраза [45]обдувает лицо, разогревает щеки. Закутались с Зейнеп в наши апельсиновые пуховые куртки. Пьем горячий чай в бардаках [46], наслаждаемся дивным якамозом. Вспоминаем осень двухлетней давности. Тогда только узнавали друг друга. Помню, как прогуливались по набережной, рассказывали друг другу о пережитом до нашей встречи. На некоторых эпизодах собственных повествований я с трудом сдерживал слезы. Мужчина не имеет права плакать. Зейнеп убедила меня в обратном. «Эй, почему ты прячешь слезы? Мужчина не должен показывать слез своих поражений, но если он плачет от любви к людям, потерянным во времени, в этом нет ничего страшного. С такими слезами вытекает тоска. Их нельзя сдерживать, иначе с прошлым не смиришься...» После этих слов разрыдался с каким-то детским отчаяньем. Позволил себе выплакать боль минувшего времени. Она шла рядом, держала за руку. И я ощущал тепло обретенной половинки. В это мгновение дал себе слово: «Отныне я больше никогда не буду плакать». Мужчины порою дают себе и такие обещания...

Доверяю даже ее ошибкам. Доверяю сквозь проливной дождь ревности. Глупые любвипатологи утверждают, что доверие не может быть синонимом ревности, какими бы искренними не являлись отношения влюбленных. Посмеиваюсь над беспочвенной категоричностью «специалистов». Они ошибочно выдают свои измышления за реальную жизнь. По сути, ревность умещается в доверие. Ревность в букете настоящей любви – это не подозрения мужчины-собственника. Ревность, к примеру, в моем случае – это страх потерять обретенное. Плюс недоверие к восточным мужчинам-ловеласам, способным соблазнить понравившуюся женщину вопреки ее стойкости...

Оберегаю любимую так, чтобы она не испугалась моей опеки. Если женщине становится тесно в ауре мужчины, она начинает искать свободу там, где поиски заканчиваются изменой... Я не контролирую поступки, передвижения, планы Зейнеп. Полная свобода. Во всяком случае, создаю для нее такую иллюзию. На Востоке говорят, что мужчина должен контролировать ситуацию так, чтобы окружающие считали его слепцом. Я не слежу за любимой, маниакально названивая десятки раз за день с вопросами «Где ты?», «С кем?», «Куда идешь?». Просто чаще говорю ей «люблю»...

Порою мне кажется, мы мыслим одинаково. Будто один человек в двух разных обличиях. Знаю, как она поступит в той или иной ситуации. Знаю, куда она хочет, чтобы я ее целовал. Знаю, чего она ждет, чего опасается. Знаю, в каком направлении она пойдет, куда завернет. Хотя, может, мне так кажется?! Ни один мужчина не знает, о чем думает женщина... Обожаю гулять с ней по вечерам. Ходить в уютные ресторанчики, откуда по вечерам видны огни, что зажигаются по берегам Золотого Рога. Обожаю наблюдать за ней. Смотреть, как краснеет ее точеный носик на холоде или как она трет замерзшие ладони одну о другую. Слышать, как она забавно чихает, словно котенок. Обожаю возвращаться домой на такси, сидя с ней на заднем сиденье, положив голову ей на плечо. Вдыхаю родной запах, читаю сквозь стекло слова, сложенные из ярких лампочек на спящих зданиях... «Жизнь дарит человеку в лучшем случае одно-единственное неповторимое мгновение, и секрет счастья в том, чтобы это мгновение повторялось как можно чаще». Уайльд, как всегда, прямо в точку...

Русоволосая девчушка с россыпью оранжевых веснушек на носу. Пунцовые губы бантиком, недоверчивый взгляд упрямицы, пушистые ресницы обрамляют миндалевидные глаза. Диагональная черточка-шрам на подбородке придает кукольному лицу живую естественность. Не разбрасывается улыбками – дарит их избранным. Исключительно в искреннем порыве. Никакой фальши... Чаще всего у нее озабоченное выражение лица. Несмотря на это, она лучится обаянием. От созерцания трудно оторваться. Отдаленно смахивает на Дакоту Фаннинг: такие же оттопыренные уши, форма бровей. Она, как и Дакота, родилась 23 февраля, под созвездием Рыб. Как и Дакота, мечтает о своей конюшне...

Гюльсюм, 9 лет. Закрыта для большинства, сразу близко к себе не подпускает. Первым делом видит в людях угрозу. Неудивительно: Гюльсюм обидел самый первый и близкий человек в жизни. Мама отказалась от нее, оставив семимесячную малышку на пороге детского дома. Тонкая маечка, желтый костюмчик, пинетки на ногах, байковый чепчик, шерстяное одеяло, клочок бумаги с именем, датой рождения девочки, коробка из-под каких-то овощных консервов. Вот и все прошлое Гюльсюм. Точнее, не прошлое, а оборвавшееся начало. Прошлое, настоящее, будущее – пока здесь, в стенах государственного детского дома далеко от центра Стамбула. Двухэтажное голубое здание с максимальным количеством окон. Внутри – чистота, порядок. Дети ухоженные. По словам воспитателей, они часто произносят слово «мама». Дети способны простить абсолютно всё. Обиды укореняются по мере взросления...