Александр Тарнорудер - Продавец красок

— Зачем же бить, если я нужен живой.

— Я же сказал «до полусмерти». Это прием такой — сломать человека с самого начала. А задача Ложи, как раз наоборот, вам помочь.

— И какой у Ложи интерес мне помогать?

— А вот когда вы, Влади Ильич, с Ложей познакомитесь, если захотите, конечно, тогда вы и поймете.

И опять, несмотря на все сопротивление организма, накатывает какое-то странное ощущение, что Марио не шутит, что все его слова — правда. Верю ли я в раздвоение личности? Хороший вопрос. Скорее всего — не верю, но я физически чувствую это раздвоение.

— Я могу взять вашу папку и с ней ознакомиться?

— Да, конечно, пожалуйста! Только папка эта — ваша, а не моя. — Марио делает универсальный знак официанту, показывая, что он просит счет. — Обратите внимание, Влади Ильич, на совсем курьезные события: самолет падает на крышу дома, две машины сталкиваются посреди ночи на пустой дороге. Посмотрите на досуге.

— Вы дадите мне свой телефон? Я смогу с вами связаться?

— Извините, нет. В этом нет ничего личного, лишь правила конспирации.

— В шпионов играем?

— Поверьте, нет. Так будет лучше, прежде всего для вас. Я свяжусь с вами сам.

— Спасибо за обед… или ужин, — я замечаю, что на улице успело стемнеть.

— Представьте, Влади, — говорит он напоследок, — вы пришли на работу в плохом расположении духа: с похмелья, или с женой поругались, и подходит к вам клиент, до которого вам совсем нет дела, и раздражается, что вы не хотите уделить ему внимание. Запомните, вы с легкостью можете его убить.

Практикуемый у нас в трудовых коллективах «день сплочения» — странное мероприятие. Даже название на русский язык трудно перевести: то ли смычка, то ли случка. В конце концов, вспомнив, что пролетарии всех стран должны объединяться, приходим к выводу, что это переводится как «междусобойчик». Заключается он в том, что с утра нас забирает автобус и, вместе со всеми работниками лабораторий, везет на гору Кармель, где нас ждет гид, чтобы повести гулять на маршрут среди низкорослых средиземноморских дубов. Дубы здесь мелковаты и совсем не под стать русским раскидистым великанам, вошедшим в мировую классику с легкой руки Льва Николаевича, и попавшим с чьей-то нелегкой руки в школьный курс литературы, где про них заучивают наизусть. Коллективная память принимается громко цитировать вслух зазубренные навечно отрывки. Кажется, нам придется карабкаться вверх. Меня такая перспектива не особенно пугает, а вот подруги мои заметно приуныли. Но на вершину горы, ко всеобщей радости, нас везут на джипах. Гид рассказывает о местной фауне и флоре, сыпет названиями цветов и деревьев, которые в памяти не удерживаются.

Вниз мы должны спускаться на своих двоих, и это самая приятная часть нашей программы. Погода прекрасная — не жарко и не холодно, ноябрь уж на дворе. Первые ливни уже смочили бренную землю, и она подарила молодую травку и желтые цветочки после нескончаемой засухи лета. Идем себе среди увешанных желудями дубов вниз с горы и хвалим мудрость организаторов. Но недолго душа пела — на очередной поляне нас подстерегает массовик-затейник. По-над лесом разносится гортанный резкий крик, который один из наших сотрудников метко обозвал: «голос-отрыжка средиземноморья» (что на иврите звучит гораздо короче и сочнее, чем на русском). Программа начинается с дежурных шуток и плавно переходит к загадкам. После них наступает момент, когда четверку пожилых женщин привязывают за ноги к двум доскам и заставляют бежать наперегонки. Бежать такая тяни-толкайка никак не способна, спасибо, что не падает, она даже не может одновременно поднять стреноженное четвероножие. С завистью наблюдаем, как молодые лаборанты-аналитики, вышибая досками пыль из земли ханаанской, пересекают финишную черту. С облегчением освобождаемся от пут, но далее нас подстерегают яйца. Да-да, обыкновенные куриные яйца в картонных сотах. Нас делят на пары, выстраивают в длинную цепочку друг против друга и дают в руки яйцо. В России такой затейки быть не могло по причине дефицита яиц. А в Ханаане яиц, как видно, куры не клюют, поэтому ими можно перекидываться. Выигрывает тот, кто последний яйцо не разбил. Какое счастье, что пары мне не достается. Вспоминаю, что в рюкзачке у меня засунутая Владиком дигиталка.

Когда остается неразбитым лишь последнее победное яйцо, появляются знакомые джипы и везут нас на базу. С надеждой смотрим в сторону ресторана, но, как выясняется, на трапезу мы еще не наработали. Нас ожидает еще одно страшное испытание — прогулка верхом. Очередной инструктаж не слишком долог: лошадь сама знает, куда идти, поэтому расслабьтесь и получайте удовольствие. Про удовольствие — сомнительно, потому что минут через десять начинаю понимать, что отобью себе о седло копчик. Утешаюсь знаменитым анекдотом про армянское радио и горжетку. Пытаюсь строить из себя джигита и ловить в объектив перекошенные от страха физиономии своих сотрудниц.