Питер Устинов - Старик и мистер Смит

Зал разразился одобрительными криками и аплодисментами. Однако мистер Смит остался недоволен и сердито запротестовал:

— Лгун! Подлый, наглый брехун! Да я тебя в глаза не видывал! Какая еще Линда Карпуччи?

На экране преподобный О'Бирал раскланивался перед аудиторией, неотличимый от ведущего какой-нибудь телевикторины. Его губы беззвучно артикулировали: «Спасибо! Большое спасибо!»

— Это подлая провокация! — бушевал мистер Смит. — Немедленно отправляюсь туда! Сейчас же!

— Но у нас нет денег.

— К черту деньги!

— Нечем даже расплатиться за гостиницу.

— К черту гостиницу!

Молитвенное собрание на экране подернулось дымкой, и диктор сказал:

— Мы еще продолжим прямую трансляцию проповеди преподобного Джои О'Бирала из Храма Стеклянной Благодати, Университет душеведения, О'Бирал-Сити, штат Арканзас. А пока — реклама нашего спонсора, компании «Свистер»: «Мамочкин чудо-кекс».

— Вот и адрес, — обрадовался Смит. — Ты так и будешь тут сидеть? Мне что, отправляться одному?

— Подумай хорошенько, стоит ли. Таких проповедников, наверно, пруд пруди…

— Но этот пронзил меня в самое сердце. Я опорочен, оклеветан! А характер у меня импульсивный, сам знаешь. Не потерплю! Это ему даром не пройдет! Мистер Смит протянул руку, и Старик со вздохом взялся за нее.

Прежде чем они растворились в воздухе, Старик успел не без ехидства спросить:

— Значит, тебе не понравилось быть персонажем Американской Мечты? Пусть отрицательным, но очень важным, а? Что скажешь, старый интриган?

— У вас там все в порядке? — пропела из коридора горничная и, не услышав ни голосов, ни бормотания телевизора, заглянула в номер.

— Хм, чемоданы на месте, — пробормотала она. — Странно. Не видела, чтоб они выходили…

Включила радио, и заиграла легкая музыка, без которой совершенно невозможно заниматься уборкой.

— Гляди-ка, они и в постель не ложились, — удивилась горничная. — Каких только чудиков не носит земля…

С этими словами она включила и телевизор — решила немножко расслабиться. Уселась на кровать, зажгла сигарету и уставилась в экран.

Пронесясь теплым вихрем над скамьями (и сдув с голов прихожан пару шляп), Старик и мистер Смит приземлились прямо в центральном проходе Храма Стеклянной Благодати, весьма своеобразного архитектурного сооружения, стены которого состояли сплошь из радужных витражей. Свирепое южное солнце пронизывало стеклянную пестроту библейских сюжетов, окрашивая внутренность гигантского прозрачного шатра красно-желто-синими пятнами неистовой интенсивности.

Церковный хор состоял из джентльменов в зеленых смокингах и дам в старомодных вечерних платьях нежно-розового цвета. Они то чинно гнусавили гимны, то выдавали какой-нибудь заводной спиричуэл, ритмично пощелкивая пальцами и вихляя бедрами.

Потливый проповедник находился все там же, посреди сцены; после телеэкрана он казался каким-то неожиданно маленьким. Правда, лицо преподобного проецировалось на развешанные повсюду мониторы, так что можно было полюбоваться каждой капелькой пота.

— Я прерву проповедь, чтобы наш чудесный хор исполнил гимн. Сочинил этот гимн я, а вдохновил меня… сами знаете Кто.

Зал понимающе загудел, демонстрируя хороший условный рефлекс. В ответ на все эти «Аллилуйя», «Уж это как водится» и «Как не знать» преподобный О'Бирал заговорщически подмигнул, и с его чела прозрачными таракашками сорвались вниз новые капли пота.

— А было это, когда родился наш второй сын, Лайонел О'Бирал… Прямо здесь, в кампусе это произошло… Я написал слова, а музыку… музыку сочинила Чарлин О'Бирал!

Снова одобрительный рев, а на мониторах возникла рослая плоскогрудая особа с большими, как фортепьянные клавиши, зубами и пышным начесом. Особа тряхнула головой — отчего линзы ее стильных, а-ля бабочка, очков вспыхнули радужными искорками — и пропищала:

— Хвала Господу.

— Чарлин напела эту мелодию в разгар предродовых схваток! Напела прямо в ухо нашему чудесному хормейстеру и органисту Дигби Долдонсу! Дигби, поклон!

Откуда ни возьмись на экранах появился органист в белом, расшитом блестками болеро. Он развернулся и, сидя боком к клавиатуре, сбацал под аплодисменты что-то сахариново-приторное. Аккорды колыхались в воздухе сладким желе, а трубы синтетического квазиоргана, расписанные крестиками, звездочками, терновыми венчиками и нимбами, переливались всеми цветами компьютеризированной радуги.