Питер Устинов - Старик и мистер Смит

— Я не хочу ничего делать. Я очень устал. Давай сама.

— А как мне одеться?

— Я плачу не за одежду, а за тело.

— Тогда раздевайся.

— Ну вот, снова ты хочешь, чтобы я что-то делал. Долорес растерялась, но ненадолго.

— Может, по-гречески?

— Как это?

— Ты ж хотел тела.

— Не понимаю.

— Ты что, котик, с неба свалился?

— Хороший вопрос…

Долорес покрутила старенькое радио, нашла подходящую рок-группу и закачалась в такт музыке, возвращаясь в мир, где все разумно и понятно. Она поводила бедрами (что, с ее точки зрения, выглядело крайне возбуждающе), дергалась в такт перестуку барабанов и близко к сердцу принимала текст, состоявший из одной-единственной, без конца повторяемой фразы непонятно на каком языке.

Мистер Смит наблюдал за танцем через полуприкрытые веки. Долорес отрабатывала свой обычный номер, готовясь перейти от монотонного ритма музыки к монотонному ритму секса, а Смит все глубже увязал в вязком болоте скуки.

Приплясывая, девица расстегнула мини-юбку, и та послушно скользнула к ее ногам. Однако изящно переступить через тряпку, не нарушая ритма, оказалось непросто — Долорес зацепилась длиннющим каблуком и чуть не грохнулась. Смит на миг оживился, но танцовщица удержалась на ногах, и взгляд зрителя снова померк. Далее Долорес расстегнула лиф и выпустила на волю груди, немедленно принявшие положенную им по природе форму — они словно ожили и закачались в собственном ритме.

Внимание мистера Смита привлекли главным образом борозды, оставленные на коже бюстгальтером.

Долорес скатала сетчатые чулки и спустила трусики, для чего ей пришлось перемежать танец различными малограциозными телодвижениями. Явление прелестей Долорес во всем их надменном великолепии не слишком заинтересовало клюющего носом Смита. Последним, что зафиксировал его угасающий взор, была мудреная траектория резинки на талии и ягодицах танцовщицы, очень похожая на след проползшей сороконожки.

Когда Смит разомкнул очи, радио уже не грохотало, а едва слышно потрескивало. Оглядевшись по сторонам, искатель удовольствий вдруг сообразил, что вид обнаженного женского тела совершил чудо — впервые была прервана многовековая бессонница. Смит порылся в карманах и не нашел там ни единой купюры. В ярости он выскочил в коридор, сбежал по лестнице — никого. Нелюбопытного субъекта с ключами тоже как ветром сдуло. Лампа на его столике, и та погасла.

На улице занимался рассвет, тротуары почти опустели. Смит помчался назад, ко входу в «Оскал Уайльда», но не обнаружил Долорес и там. Зато на ее месте терпеливо ждал Старик, седовласый, седобородый, все в той же белой тоге. У его ног стояли два маленьких чемодана.

— Как ты меня нашел? — пропыхтел Смит.

— Ты же сам назначил место встречи, забыл? Я заказал номер в гостинице — тут неподалеку, за углом. Называется «Башня слоновой кости». Не самая уютная, но ведь мы на Землю не отдыхать явились.

— Это уж точно, — злобно буркнул мистер Смит и осторожно спросил: — Ты не наводил обо мне справки в «Оскале»?

— Нет. Решил, что разумнее этого не делать.

— Временами ты меня просто поражаешь.

— Тут поражаться нечему. Ведь я достаточно хорошо тебя знаю.

— А зачем тебе два чемодана?

— Один мне, другой тебе. Ведь свой багаж ты, похоже, потерял.

— И не только багаж, — всхлипнул Смит. — Пропали все мои деньги! Их украли! Гнусно украли!

Старик тяжко вздохнул, порылся в кармане, извлек пачку иен.

— Ну уж нет, хватит! — плаксиво взмолился Смит. — Японец из меня получается препаршивый.

Терпение Старика было на исходе. Он насупился, сосредоточился вновь и выгреб из кармана ком бумажек другого цвета.

— Эти лучше?

— Швейцарские франки, — констатировал Смит. — Ты настоящий друг. Простишь ли ты меня? — И опять хлюпнул носом.

— Не знаю, но попытаюсь. Однако тащить твой чемодан я в любом случае не намерен. Бери его и следуй за мной.

«Башня слоновой кости» не относилась к разряду гостиниц, где в одном номере селят только близких родственников. Поэтому Старик и мистер Смит беспрепятственно обосновались вдвоем в жуткой конуре, тусклое освещение которой с лихвой компенсировалось нервным сиянием заоконного неона. Прямо за стеклом красовалась пожарная лестница, ее тень пролегала на волглых обоях интересным геометрическим узором. Болезненный свет пробуждающегося дня лишь усиливал общее впечатление бесприютности.

— Возьми себя в руки, успокойся, — увещевал Старик мистера Смита, который попеременно то всхлипывал от обиды, совсем по-детски, то вдруг вскипал праведным гневом. — Ничего не поделаешь. Мы с тобой не ведаем сна, а людям необходимо отдыхать после трудов дневных, для чего и создана ночь. Нам с тобой ежесуточный переход от света к тьме и обратно представляется тяжким испытанием, но нужно смириться. Таков был мой проект, и его изменение повлекло бы за собой нарушение всего экологического баланса. Терпение, друг мой.