Мария Галина - Покрывало для Аваддона

— Чует, голубчик, — злорадствует Августа. — Раз, два, взяли!

Они с двух сторон кидаются к Изе и подхватывают его под руки.

— Так я и знал, — уныло бормочет мальчик, — и какого чёрта я сюда припёрся… лучше прогулял бы…

— От нас не убежишь, милый мой, — ласково говорит Ленка.

— Отпустите! — Изя пытается вырваться, но они вцепились в него мёртвой хваткой.

— Я же нашёл вам камень!

— Ещё два…

— Ну уж нет! Дяденька, скажите им…

Мужчина в дорогом габардиновом пальто смотрит на них в явном затруднении.

— Сыночек, — причитает Августа, — ну не дури… пойдём с мамой…

— Теперь ещё и сыночек! Дяденька, никакая она мне не мама.

— Вот, — сокрушённо говорит Ленка, — опять у него припадок.

Мужчина сочувственно качает головой и ускоряет шаг.

— Не пройдёт, — внушает Августа. — Ты же знаешь. Какие у тебя права? Никаких!

Кому поверят? Мне поверят. Я преподаватель, солидная женщина. А ты кто? Ты ведь ребёнок… почти не человек…

— Я на вас в суд подам, — всхлипывает Изя.

— Пойди-пойди. Пожалуйся своему адвокату.

— Ну что вам опять нужно? — сдаётся Изя.

— Чёрт его знает… Он на тебя глаз положил. Куда ты — туда и мы.

— На рынок я еду. Понятно? Мама послала. У меня бар-мицва завтра.

— Поздравляю, — кисло говорит Ленка.

— Чего у него? — пугается Августа.

— В возраст он вступает. Праздник такой.

— Нашли что праздновать, — Августа мрачна до невозможности. — Плакать надо. Я бы на месте его родственников удавилась бы от горя. Ты на него посмотри; трусливый, слабый, мелкий… шибздик!

— Сама ты…

— Вы что, — удивляется Ленка, — с ума сошли?

— А чего она…

— Ладно. Забыли. Одним словом: ты на рынок — мы на рынок. Слияние трёх сердец…

— Мы же тебе не помешаем, — умоляет Августа, — мы же тебе сумки понесём…

— А… тогда ничего, — Изя сменяет гнев на милость, — тогда ладно.

— Ах ты, — шипит Августа, — мелкий, корыстный…

Ленка пинает её локтем в бок, и та замолкает.

На рынке Ленка хватает Изю за шиворот — иначе он, не прилагая особых усилий, потерялся бы в людском водовороте. Августа идёт впереди, прокладывая дорогу локтями.

— Куда? — деловито спрашивает она не оборачиваясь.

— Синенькие мне нужны, — говорит Изя, — баклажанчики синенькие, икру делать… потом рыба.

— Стоп, — говорит Ленка, одёргивая Изю на себя.

— Ну, чего?

— Рыба. Точно. «И повелел Господь большому киту поглотить Иону. И был Иона во чреве кита три дня и три ночи…» — Ты что, Ленчик, свихнулась? Какая это рыба? Это был кит. Кит его проглотил. Ну откуда тут киты?

— Между прочим, имеются разночтения. Кит-то человека ну никак проглотить не может. Он вообще не глотает. Он фильтрует.

— Тогда кашалот. Хотя, о чём мы вообще спорим? Можно подумать, тут есть кашалоты…

— Нет, — говорит Ленка, — точно, рыба. Проглотила она этот камень, он на это вчера и намекал. Потому что имеются исторические параллели — помнишь, гиппократов перстень.

— Поликратов.

— Ну, того мужика, который бросил его в море. А потом подали ему на стол рыбу, почему-то нечищеную.

— В том-то и дело, — качает головой Августа, — в том-то и дело. Принципиально неверный подход, потому что рыбу, милая моя, чистят дома. На Привозе её только покупают.

— Ага! — говорит Ленка. — Как же.

Она на миг выпускает Изин ворот, чтобы ткнуть пальцем в направлении жестяной вывески с указателем.

— Так я куплю? — ноет Изя.

— Стой!

Они застыли у прилавка, жадно следя за каждым движением великолепного, блестящего ножа резника. Рядом с ними растёт куча перламутровых и багряных потрохов, над которыми в изобилии вьются тяжёлые зелёные мухи. Августа отмахивается от мух газетой.

— Женщины, — говорит резник, — я вас умоляю. Идите отсюда. Вы же мне клиентов отпугиваете.

— А мы что, — защищается Ленка, — мы ничего…

— Мы просто так стоим, — подхватывает Августа.