Энтон Майрер - Однажды орел…

— Что же, это неплохо, — заметил Мессенджейл.

— Но Сэм не хочет. Он говорит, что из Брэнда получится хороший сержант, а обязанности ординарца могут помешать ему. Но Брэнд говорит, что его это ничуть не интересует. — Томми вскинула голову, ее красивые волосы обвили шею. — О, индеец очень предан Сэму, до мозга костей, — кажется, это так называется! Да, они все такие.

— Да, это называется «до мозга костей», — подтвердил Дэмон. — Не позволяйте Томми уводить вас в сторону от темы, майор. Продолжайте, пожалуйста, вашу теорию о движении на запад.

— О да, извините, пожалуйста, Кот, — произнесла Томми с очаровательной улыбкой провинившейся. — Я слишком разболталась здесь, в вашем роскошном доме, и мне в голову лезет бог знает что. В самом деле, неужели вы считаете, что мы должны просто… просто взять их? Филиппины я имею в виду?

Мессенджейл сдержанно кивнул.

— Мы продвигались правильно. Гавайи, поход коммодора Перри в Японию. Но потом мы стали излишне сентиментальны. Путь к предначертанному нам самой судьбой будущему преградило географическое препятствие — Тихий океан. Мы остановились и замкнулись в себе, и это было в высшей мере глупо. Нам следовало бы тогда продвинуться до Манилы — не в результате каких-нибудь случайностей на полях сражений — и установить свое господство на Борнео, на Новой Гвинее, возможно, даже в Новой Зеландии и Австралии. Не пугайтесь, мы говорим сейчас о движении народов, а не о какой-то романтизированной концепции представительной демократии. Океанская империя, опирающаяся на небольшие, но эффективные гарнизоны и большой рассредоточенный флот, базирующийся на Саламауа, Бруней, Сурабаю и даже Бангкок…

— Кот, — снова воскликнула Томми, — в вас нет ничего армейского! Вам следовало бы служить на флоте, а не в армии.

Мессенджейл самодовольно улыбнулся:

— А знаете, возможно, вы совершенно правы. В действиях флота существует какая-то законченность, какое-то ощущение большой стратегии, которые вы никогда не испытываете в действиях наземных сил. Не вздумайте, впрочем, сказать об этом Фаркверсону — он разгневается, выйдет из себя и начнет стучать стеком по столу. Плохо, если он обрушится на Сэмюела, в то время как виноват буду я.

— А не затронем ли мы интересы голландцев и англичан, если будем следовать этим курсом? — спросил Дэмон.

— Разумеется. Начало века характеризуется многочисленными столкновениями: между англичанами и французами чуть было не разразилась война из-за Сиама, голландцы и португальцы повздорили из-за острова Тимор, даже Соединенные Штаты поскандалили с англичанами и немцами из-за островов Самоа. Это была лучшая пора расцвета господства Запада, апофеоз империализма. И нам следовало бы возглавить его, а не плестись в хвосте, как делали мы. Неужели вы не представляете? Гигантский клин в океане — от Новой Гвинеи до островов Рюкю, направленный на огромный вспухший живот побережья Китая. Вот куда нам нужно было двигаться. Но вместо этого наши головы были забиты туманными идеями о международном братстве и самоопределении всех народов.

— А что вы скажете относительно Drang nach Osten? [53] Натиск на Восток ( нем. ).

— Противная волна. Аномалия. Обречено на поражение в самом зародыше. Такое движение никогда не завершалось успехом Сэмюел. С теми немногими немцами, которые пытались обосноваться на востоке, происходило всегда одно и то же — они славянизировались. Восточные пруссаки больше азиаты, чем народы Западной Европы, об этом говорит их мистическая горячность, их неслыханный фатализм. Они дорого заплатили за то, что плыли против течения. Поэтому и наши экспедиционные войска потерпели в семнадцатом году фиаско — мы не более в состоянии навязывать свои доктрины Европе, чем солнце начать вращаться в обратном направлении… — Посмотрев на Сэма и Томми, Мессенджейл неожиданно заявил: — Пожалуй, довольно этого непредусмотренного теоретизирования.

— О, нет, нет! — запротестовала Томми. — Когда вы говорите, я чувствую себя кем-то вроде Бисмарка или Клемансо. Перекраивающей карту мира…

— Скажите лучше, как поживает ваш отец?

— Очень хорошо. Счастлив и всем доволен. Преподавание, видно, ему по душе. Говорит, что новое поколение намного способнее, чем он предполагал.

— Замечательный человек ваш отец, — сказал Мессенджейл. — Интеллект и манеры необыкновенные. А скажите, он о политической деятельности никогда не думал?

От удивления Томми быстро замигала.