Энтон Майрер - Однажды орел…

— Выпей еще глоток-другой, — предложил Бен, передавая бутылку Сэму. — Черт с ними, со всеми заботами и хлопотами.

— Нет, больше не надо, — покачал головой Сэм. — Мне рано вставать завтра.

— За каким дьяволом? На седьмой день недели даже сам господь бог забирается в спальный мешок.

— Он изучает немецкий, — презрительно заметила Томми. — Двадцать пять слов и один неправильный глагол в день. Zuvereingeschmashen haben worden sein. Боже, ну и язычок!

— Ты учишь немецкий, Сэм? — удивленно воскликнул Бен. — Ты уже знаешь несколько языков, зачем же тебе понадобился еще один?

— Он, видите ли, хочет быть готовым к любой неожиданности. Например, если его назначат военным атташе в Берлин, — продолжала Томми.

Крайслер покачал головой.

— Боже мой, — сказал он, — когда я окончу эту школу, то попаду в такое место на земле, где печатное слово и видеть не видели и слышать не слышали. Я поеду на остров Таити и обзаведусь там целым хороводом темнокожих девиц. И разумеется стану самым старым, самым посредственным лейтенантом во всей нашей пехоте. — Бен окинул сердитым взглядом маленькую комнатку с ее убогой мебелью; изъеденный молью диван со спинкой прикрытой ярко-желтой мексиканской шалью; поцарапанные дубовые стулья; низкий табурет из тикового дерева с торчащей перегородчатой эмалью лампой. — Вы только посмотрите на это жилище, — продолжал Бен. — Как мраморный зал. Как настоящая историческая развалина с разноцветными слоями. — Недовольные взгляды обеих женщин заставили его покаянно улыбнуться. — Знаю, знаю, дорогая, и закрываю свой дурацкий рот, — сказал он покорно и снова налил себе вина.

— Завтра ты будешь чувствовать себя очень скверно, — предостерегла его Мардж.

— Так давайте жить и веселиться сегодня. Правильно? К тому же завтра никогда не наступит.

Настроение Бена менялось с невероятной быстротой. В какой-то момент он был необыкновенно веселым, живым, полным стремительно возрастающего энтузиазма, а в следующий момент перед вами оказывался совсем иной человек — мрачный, суровый, встревоженный дурными предчувствиями, яростно проклинающий начальство и всех власть имущих. В действительности, как быстро заметил Дамой, он обладал живым воображением и огромным чувством справедливости, но все время пытался подменить их напускной задиристой сварливостью. Его имя было синонимично демонстративному неповиновению. В Гэйлларде у него вышла большая неприятность с батальонным командиром из-за плохого, по его мнению, медицинского обслуживания рядовых пуэрториканцев, а в офицерском клубе в Брэгге он крупно поспорил с одним капитаном из-за положения в армии негров, настолько крупно, что попросил капитана убраться ко всем чертям. Дело закончилось официальным разбирательством. От Бена потребовали принести извинения, но Бен их так и не принес.

— Ты прирожденный бунтовщик и смутьян, — бывало, говорила ему Мардж со смешанным чувством упрека и благоговейного страха, — всегда против чего-нибудь возражаешь.

— Только в девяти из десяти случаев, дорогая, — отвечал он, раздраженно улыбаясь. — В десятом случае я неизменно соглашаюсь.

Несмотря на все это, Бен был хорошим солдатом. В решении тактических задач, в тех случаях, когда преподаватели ожидали смелых неортодоксальных действий, он всегда бывал победителем. Он находил общий язык с солдатами, пользовался у них авторитетом, отлично знал оружие и эффективно использовал его. Существенный недостаток Бена состоял в том, что он глубоко ненавидел теорию и не любил книг; он окончил Вест-Пойнт своеобразным классным козлом отпущения, и теперь Дэмон взял его под свое покровительство: иногда поучал его, иногда успокаивал, заставлял остепениться.

— Слишком много вокруг гнилья и старья, — продолжал Бен, положив ноги на стол. — В Центральной Америке поступают совершенно правильно, Сэм. Через каждую пару лет они устраивают настоящую революцию, ставят в ряд этих застарелых шельмецов и расстреливают их, а потом начинают все заново с такими младшими офицерами, как ты и я. Перевернуть все вверх дном, перебить все к чертовой матери и начать заново полезно для любой страны: это предотвращает затвердевание мозгов.

Кто-то слабо постучал в дверь и неуверенно открыл ее. В неосвещенном дверном проеме появилась неясная фигура.

— Кто-нибудь дома? — спросил пришелец неприятным сиплым голосом.

Поворачиваясь в сторону двери, Дэмон услышал, как тяжело вздохнула Томми, как Бен пробормотал что-то невнятное. Дверь распахнулась еще больше, и все увидели, что это майор Бэтчелдер. Он вел курс службы тыла и материально-технического обеспечения. Это был низенький и толстый лысеющий человек с очень широким и таким дряблым носом, как будто он сделай из резины и раскрашен каким-то эксцентричным ребенком.