Анджей Стасюк: Девять

– По крайней мере, не поскользнешься, – сказал Павел. Страх понемногу отпускал его.

«Собственно говоря, можно и здесь остаться, – думал Павел, – все равно деваться некуда, везде одно и то же». Яцек бросил возиться с люком, сел, обхватив колени руками, и уставился куда-то между Волей и Охотой. Павел примостился рядом на корточках.

– Давай посидим. Сюда никто не придет, – сказал Павел.

– Давай. Может, телефон вспомню. – Яцека стал разбирать смех.

Вслед за ним засмеялся и Павел.

– Так получилось, что я временно без сотового, – сказал он.

– Как можно! Без сотового…

– Его вроде растоптали тогда. Только кожан остался, и тачку тоже забрали. – Павел одернул куртку. Она была вся в грязи. На локтях просвечивала белым.

– И что, мало им?

– Да ее разве что на проценты бы хватило. «Полонез», ему уже пять лет.

– Я оказался прав, – сказал Яцек и покачал головой.

– Это в чем же, интересно?

– Что не пошел в бизнес.

Они снова засмеялись. Красный дирижабль плыл по небу уже со стороны Мокотова. Тянулся клювом в их сторону, похожий на маленькое погасшее солнце.

– А тогда, там, что это было? – спросил Павел и показал пальцем вниз, на улицу.

– Небольшое кидалово, по случаю. Максимум пара сотен.

– А, – сказал Павел.

Тень дирижабля проплыла у них за спиной, но они этого не заметили, углубившись в воспоминания о своей жизни. В конце концов, что у них было важнее этого? Когда тень сорвалась вниз, на дно Журавьей, они говорили о квартире на улице Сирены или Агавы, а может, Патриса Лумумбы. Это было в панельной пятиэтажке, они забыли, кто там жил. Во дворике росли плакучие вербы. Они видели, как ветви шевелятся от ветра. Квартира была на первом этаже. Весь дом: стены, подъезд, двери, даже слабый желтоватый свет внутри – все пропиталось застоявшимся запахом кухни. Испокон веку здесь готовили сами, выйти в город перекусить никому и в голову не приходило. Один и тот же запах стоял и на втором, и на третьем, и на четвертом, и на пятом этаже. Это врезалось им в память: запах жареного-пареного да гудящий звук перил, покрытых твердым зеленым пластиком. Сумрачная комната с окнами во двор. В углу пальма. Ее верхушка упирается в потолок. Кто-то курит «Силезские». Синяя пачка сигарет лежит на столе, по телевизору показывают какой-то фильм, телевизор черно-белый.

– Французский сериал, – сказал Павел.

– Нет. Не было французских сериалов, – ответил Яцек. – И сейчас вроде нет.

Но у кого и зачем они там были, оставалось неясным. Из кухни в комнату было пробито окошко. Рамы давно пожелтели, краска лупилась. Кто-то подал через него чай в металлических подстаканниках. Они стояли на скатерти рядом с пачкой «Силезских», а за окном кричали дети, и где-то вдали стучали колеса поезда.

– Это, наверное, было на улице Сирены, – сказал Яцек. – С Лумумбы поездов не слышно. Слишком далеко, и машины шумят.

Как бы то ни было, они выпили чаю и пошли. Лил дождь, мокрые ветки блестели, из старых двигателей несло выхлопами низкооктанового бензина, а дизели автобусов архаично тарахтели. Они дошли до универмага, а что дальше, ни один не помнил. Сейчас они пытались разгадать загадку того визита более чем десятилетней давности, наверное подозревая, что в ней заключалось нечто важное. В конце концов, жизнь может начаться в любой момент и повернуться как угодно.

– Ты серьезно думаешь, что из-за тех тридцати минут на задрипанной Воле мы сидим теперь здесь, на крыше? – спросил Павел.

– Что-то же надо думать, – отвечал Яцек. – Я тебе уже говорил: на безрыбье и рак рыба.

Овальная тень от дирижабля двигалась по Новому Святу [Район Варшавы] в сторону Краковского Предместья. Улица была слишком узкая, и тень заходила на дома и дворы по обеим сторонам. На длинной фиолетовой ленте, которую дирижабль тянул за собой, не было никакой надписи. Никто не обращал на него внимания. Только Силь вздумалось хлопнуть в ладоши, при этом она чуть не выпустила из рук большую обувную коробку:

– О! Воздушный шар! Смотрите!

– Не совсем так, – возразил Пакер. – Это цеппелин. У него есть мотор и пропеллер, и он может лететь туда, куда хочет. А шар не может.

– Откуда вы знаете?

Пакер сделал беспомощную мину, сконфуженный широтой своих познаний.

– Я уже не помню. Раньше был в курсе всякого такого…

После гамбургеров, колы и пончиков Пакер решил повести Силь в кино и в данный момент рулил к «Спарте», но Силь было не до кино. Ей хотелось поскорее найти место, где можно переодеть сапоги.