Любовь Гайдученко - Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

И получив ещё несколько писем, написанных в агрессивном тоне, пришлось тоже написать в ответ довольно грубо, хоть больного человека, конечно, жалко… Да и это не всегда помогает – у меня уже был печальный опыт, когда не могла отшить никакими грубостями многих навязчивых тёток, почему-то выбравших меня мишенью для приставаний.

Вот ведь как бывает: громкой славы-то, в общем, и нет (как говорится, «широко известна в узких кругах»), а фанаты, которым от меня что-то эдакое надо – есть… Не смешно…

Чем дальше течёт твоя жизнь, тем больше понимаешь, что ты не волен распоряжаться ею так, как тебе хотелось бы. Твоей воле недоступна любая, самая незначительная мелочь, которую ты хотел бы предпринять, чтобы изменить всё к лучшему. Ты вроде бы вытащил себя из трясины, в которую тебя спихнула злая судьба, ты больше не под вопросом, непосредственное уничтожение не грозит, но этого мало для того, чтобы испытывать радость. И когда начинаешь искать, в чём причина твоего крайнего недовольства твоим существованием, приходишь к каким-то совсем уж глобальным выводам.

Всё дело в том, что твои требования ко всему происходящему чересчур завышены, а планку опустить, чтобы перепрыгивать препятствия, ты не можешь. Ты познал такие духовные высоты, что вряд ли можно тебя удовлетворить той ерундой, которой наполняет свои дни большинство. Тебе подавай только настоящие чувства, подделок ты не выносишь. А на них мало кто способен. Все удовлетворяются дешёвыми подделками, внешним фасадом, и никто не хочет копать глубже, чем этого требует ситуация. А ты, на свою голову, всегда видишь подоплёку явлений, и это отвращает тебя от того, чтобы участвовать в том, чему предаются окружающие тебя люди – для тебя это слишком убого и скучно. А другого на этой планете вряд ли получишь. Надо довольствоваться тем, что есть, а не привередничать. А ты не хочешь подстраиваться под обстоятельства, которые диктуют правила поведения очень и очень многим.

С детства ты понял ту истину, что тех, кто сильно отличается от общей массы и чересчур «высовывается», сильно бьют. И моральные побои куда чувствительнее того, как если бы тебе сломали рёбра. И ведь не так уж трудно научиться слегка кривить душой, немножко лицемерить и чуть-чуть лгать, как делают те, кто подаёт себя совсем не тем, чем он является. Тебе было унизительно подстраиваться под окружающую гнусную действительность, мелко плавать не хотелось. А крупные твои прожекты жизнь моментально превращала в ничто.

Тебя это не смущало, про товарисча Сизифа хоть и было известно, но казалось, что уж тебе-то удастся не повторить его судьбы. И Сивку долго не могли укатать крутые горки. Но чем дальше шло к финишу, тем становилось яснее, что все эти разговоры о том, что человек способен на многое, если не будет ныть и раскисать, оказались просто самообманом, и выяснилось, что обманывать себя на каждом шагу очень приятно, и что самообман – это то, чем занимается 99 процентов живущих. А кто прикинул свои жалкие шансы и понял, что ничего ему в этой жизни хорошего не светит – давно уже свалил в небытие. А у тебя и на это мужества не хватило. И ты чем дальше, тем больше превращаешься в этакого соглашателя, который, в полном соответствии с мазохистской христианской моралью, всё время подставляет морду для битья. А самое унизительное, когда живёшь – это превратиться в этакий объект, который используют вслепую неведомые силы, чтобы, наверное, проверить, сколько может вынести человек, если ежедневно и ежечасно испытывать его на прочность.

Короче, ты принадлежишь совсем даже не себе, как тебе могло когда-то показаться – в те времена, когда ты был «на коне». Самая лучшая метафора, чтобы понять, что ты из себя представляешь – это живое тело (со всем его чутким восприятием происходящего), попавшее в грязный мутный поток, который несёт его неведомо куда, и выхода из него нет – в самом конце, когда уже не будет сил сопротивляться, ждёт обвал с огромного обрыва в какую-то неведомую страшную пропасть, но и всё равно неизвестно наверняка, будет ли это окончанием всех страданий или началом новых, ещё худших…

Как часто политика влияет на творчество поэтов и писателей! Особенно в наше время. Нет, конечно, и в 19-м веке Чернышевский с Добролюбовым писали не просто художественную прозу. Не знаю, как сейчас, но мы при социализме в школе «проходили» его роман «Что делать?» – все эти сны Веры Павловны и прочее. Считалось, что писатель резко критикует современную ему действительность и мечтает, как люди будут жить, когда свергнут оковы монархии, и наступит «светлое коммунистическое завтра» (призрак коммунизма уже вовсю, подлец, бродил по Европе).