Василий Аксенов: Суперлюкс

Владислав Иванович Ветряков, он же, для друзей, Слава, он же, для самого интимного окружения, Гиббон… многоточие. В растерянности оглядывается: сказуемое потеряно или еще не найдено, ибо мы еще не знаем, куда поместить нашего героя, в какую точку мира, в какие обстоятельства, какое предложить ему действие. Пока что разберемся с прозвищем: что за странность – Гиббон? Ведь это же, как известно, вид обезьян, а между тем во внешности Владислава Ивановича ничего обезьяньего нет, напротив, с первых же минут знакомства он удивляет славной человечностью, мы бы даже отметили его особенный искрящийся взгляд. Такой взгляд отличает персону, способную восхищаться объективированным миром, видеть в нем не просто скопище предметов, но еще и разные горизонты очарования, таким мы предлагаем читателю его взгляд. Что же касается словечка «гиббон», то все началось с шутки: парились в сауне с ближайшими друзьями, вернее развлекались, пиво «Карлсберг» в неограниченном количестве, анекдоты, байки, возня… Гачик Тарасян взялся изображать слона. Лева – умирающего лебедя, а Владислав Иванович руки опустил до пола, запрыгал перед зеркалом – я гиббон, я гиббон! И вот надо же – ни слон, ни лебедь не прижились, а гиббон остался – Слава Гиббон. Честно говоря, некоторые основания для клейкости у этого прозвища есть: филогенез почему-то принес Владиславу Ивановичу длинноватые руки, излишнюю волосатость кожи, но эти внешние и не особенно существенные приметы совсем не бросаются в глаза, особенно если ты не дурачишься в финской бане, а едешь в такси, одетый в костюм тончайшей голубоватой фланели, чуть покачиваешь изделием итальянских обувщиков и добрым, почти восхищенным взглядом через дивные французские очки смотришь на мир, на Приморский бульвар Одессы, на памятник Дюку де Ришелье, на панораму порта с белоснежными кораблями в центре оной. Итак, найдя вдруг нашему герою место, забудем словечко «гиббон», чтобы преисполниться симпатией к чудному гражданину Владиславу Ивановичу Ветрякову, похожему на физика-теоретика, к тому же выездного.

– Потрясающе! – сказал Ветряков. – Просто потрясающе!

– Что потрясающе? – хмуро спросил шофер.

– Да вот же все это! Одесса, порт, корабль!

Остановились на причале прямо возле высоченного борта теплохода «Караван». Ветряков протянул шоферу пятидесятирублевую ассигнацию. Хрустящая, новенькая, довольно большая и вполне приятного зеленоватого цвета. Если уж иметь вкус к деньгам, то начинать нужно с пятидесятирублевок, так давно решил Владислав Иванович. Человек со вкусом должен ориентироваться только на полусотенный дизайн.

– Сдачи нет…

– Веселее, друг! Сдачи не надо! – сказал Владислав Иванович.

– Вот это потрясающе, – пробормотал ошеломленный таксист.

Владислав Иванович, подхватив чемодан и атташе-кейс, стал подниматься по трапу белоснежного гиганта. Вахтенный офицер взял его билет и посмотрел на Владислава Ивановича с уважительным вниманием. Как-никак 900-рублевый суперлюкс! Прошу вас! Пожалуйста, сюда! Лифт, пожалуйста! Люда, проводи товарища в ноль-второй! Надутая, розовощекая, вся хрустящая Люда, воплощение неприступности, открыла дверь красного дерева, за которой сразу же обнаружилось некое чудо комфорта. Люда, минуточку! Никаких минуточек, я на вахте! Нет-нет, вы меня не поняли, просто в честь знакомства, быть может, вам пригодится, надеюсь, не обидитесь, вот пустячок… Пассажир суетливо отщелкнул чемодан, и через секунду в руках у коридорной оказалась коробка духов «Мадам Роша», целая унция. Мама моя, в заграничных плаваньях коридорная Люда и взглянуть не смела на такие предметы. Ну вот, Люда, ну вот, я вижу, вы рады, и я, конечно же, рад, что вы рады, потому что радость вам очень к лицу…

– Да что вы, товарищ… Ой, мама моя! Да что вы, товарищ…

– Владислав Иванович Ветряков, физик. Я физик, Люда, вы понимаете? Для меня это просто пустяк.

Люда с некоторой еще опаской пропустила физика внутрь суперлюкса и показала, держась на проверенном расстоянии, холодильник итальянский! – ванную комнату – всю шведскую! – цветной телевизор – американский! – музыкальную стереофонику – японскую! Чудеснейший в самом деле пароход! И название такое чудное – «Караван»! Откуда же, Люда, такое название необычное? Что же необычного – «Азербайджан», «Казахстан», «Караван»… Ну, я рад, Люда, что наше знакомство состоялось. Еще раз уверяю, что вас этот пустяк, вот этот – неплохой дизайн, а? – вот эта ерундовина ни к чему не обязывает, а вот вам если что-нибудь понадобится, Людочка, я не знаю, ну мало ли что, деньги, скажем, если вам деньги, моя золотая, понадобятся, обращайтесь в любое время.