Юля Пилипенко - Рыжик

Что вы делаете, когда звонит телефон? Вы отвечаете. Или не отвечаете. Не ответить на телефонный звонок можно по-разному: не взять трубку либо просто сбросить. Я реагировала на телефонный звонок по-другому. Я раскладывала мелодию на тысячи составляющих звуков, каждый из которых был по-своему уникален. Каждый раз одна и та же мелодия звучала для меня по-новому: я слышала в ней то, чего не слышала раньше. Я прикасалась к телефону, и каждый раз кончики моих пальцев ощущали поверхность его корпуса по-разному: телефон мог быть теплым, если предварительно полежал на согретом солнечными лучами столике, который стоял возле окна моей палаты… телефон мог быть не таким теплым, если солнце периодически пряталось за тучи… он мог быть холодным… прохладным… не таким прохладным, как вчера… не таким горячим, как позавчера… Только потом я отвечала на звонок и слышала Его голос. Что значит для меня Его голос? Это тоже просто: тысячи любимых мелодий, миллиарды солнечных лучей, смех неба, дерзкое прикосновение дождя и карамельные слезы. Его имя стало для меня синонимом слова «Жизнь». Навсегда. Гена.

P.S. Поверьте мне на слово: небо смеется над теми, кто считает, что дождь – это просто осадки.

Я лежала и читала «Harry Potter and Philosopher Stone» – это была первая книга в новой Жизни. Английский язык снова стал для меня родным, как во время учебы в Лондоне. Книжка занимала все мое внимание и отвлекала от окружающего мира. Надо будет обязательно еще раз поблагодарить своего нового друга за этот прекрасный подарок. Телевизор я больше не смотрела… из-за немецких рекламных роликов: я ненавидела себя за то, что завидую персонажам, которые бегали по зеленой траве, обнимали свои семьи по утрам и все время что-то ели… Да… иногда мне казалось, что немцы рекламируют только еду… а на еду я нормально смотреть не могла. Последние несколько дней я вообще ничего не ела, потому что мне было больно, но я не хотела признаваться в этом врачам: боялась, что они, следуя обычаю своих украинских коллег, могли оставить на память о себе какой-то предмет в моем организме и им снова придется меня резать, чтобы извлечь этот сувенир. А так как на теле все еще не было ни одного живого места, я решила временно потерпеть, ничего не ела и ссылалась на «невыносимую немецкую жару». В Германии действительно стояла немыслимая жара: самое «горячее» лето за последние несколько десятков лет.

Раздался стук… Мне не очень хотелось отрываться от книги как раз в тот момент, когда Гарри уже был близок к тому, чтобы начать новую волшебную жизнь и искал таинственную платформу, скрытую от глаз простых смертных магглов. Я очень симпатизировала Гарри Поттеру, потому что у нас было много общего: он был The Boy Who Lived [29], а я – The Girl Who Lived [30]. И магглы особо не верили в то, что нас с ним спасут. Но нас спасло Чудо.

– Come in [31], – проговорила я медленно, все еще не отрываясь от книги.

На пороге мгновенно появилась толпа моих новых друзей-белоснежек. Так я называла своих врачей, которые всегда носили накрахмаленные белоснежные халаты. Меня достал больничный сленг, поэтому я изобрела свой собственный язык, и мои врачи, которые теперь стали неотъемлемой частью моей новой жизни, с удовольствием мне подыгрывали. Они называли меня Принцессой, а я в ответ окрестила их Рыцарями в белых халатах. Когда у меня не было настроения, я называла их Белоснежками. Они обожали меня, и я отвечала им взаимностью. У нас была общая цель – поскорее сделать из меня здоровую счастливую девочку. Мы играли в одной команде.

– Привет, Принцесса! Как ты сегодня? – проговорили они хором и сразу разделились на две группы. Часть из них сразу направилась к маме, вторая часть осталась со мной.

– Ну, привет, Рыцари в белых одеждах. Чего пожаловали на этот раз? Опять будете колоть меня своими шпагами? – Я нехотя отложила книжку.

Они хохотали.

– Нет, мы пришли, чтобы изгнать из тебя металлических пришельцев. Ты читаешь Гарри Поттера?

– Да, – сказала я с грустью в голосе. – Вы что, собираетесь вытащить металлические скобы из моего «мерседеса»?

– Именно. Ты же сама говорила, что они тебя раздражают.

– Да. А это больно? Я могу еще немного «пораздражаться»… ничего страшного.

– Не переживай. Просто будет немного неприятно. И… мы заодно вытащим из тебя дренажные трубки, так что тебе больше не придется повсюду носить с собой эти резервуары. По-моему, тебе уже нечего бояться. Все самое страшное позади, – сказал с улыбкой один из моих любимых медбратьев-рыцарей.