Артур Миллер: Голая правда

- Ты что, совсем спятила? - расхохотался он и сел. - Безумные Ванецкие.

Она тоже села и, смеясь, вернула ему презерватив.

- Все дело в матери, да? - спросил он.

Ее тон был предельно серьезным.

- Может, тебе стоит найти кого-нибудь еще? Мы могли бы остаться друзьям. - И добавила: - Я, правда, не понимаю, для чего живу.

Клемента неизменно трогали эти ее внезапные перемены настроения, «польские глубины», как он это называл, загадочная причастность некой тайне по ту сторону Атлантики, в темной польской сердцевине Европы, где ни он, ни она никогда не были.

- Есть какое-нибудь стихотворение об этом?

- О чем об этом?

- О девушке, которая никак не может разобраться в своих чувствах.

- Может быть, у Эмили Диккенсон, но ничего конкретного в голову не приходит. Все известные мне любовные стихи кончаются либо гибелью, либо победой.

Он обхватил колени и поглядел на луну.

- Никогда ничего похожего не видел. Наверное, вот от такой волки воют.

- А женщины сходят с ума, - сказала она.

- А почему луна действует так именно на женщин?

- Ну, женщины всегда впереди.

Она поклонилась, чтобы отогнуть ветку, мешавшую смотреть на сверкающий лунный свет.

- Мне кажется, я действительно могла бы сойти от нее с ума. Какой-то частью своего существа она и впрямь боялась безумия - не могла забыть помешательства покойного отца. - Такое впечатление, что она совсем рядом. Похожа на глаз. Я понимаю, почему люди ее боятся. Ждешь, что от этой яркости будет тепло, а никакого тепла нет. Холодный свет смерти.

В ее любознательности было столько целомудрия и непосредственности, что его буквально бросало в дрожь от предвкушения ее тела, которое он все еще надеялся когда-нибуль заполучить. Интересно, а там она тоже блондинка? Она была совершенно особенная и почти без изъяна. Единственный недостаток - слишком высокие скулы, да еще, может быть, немного широковатый польский нос. Но Клемент не гнался за недостижимым идеалом. Он разжал ей пальцы и ткнулся губами в ладонь.

- Кэтлин ни Хулиэн, Элизабет Баррет Браунинг, королева Маб, - он добился того, что она жалобно хихикнула, - Бетти Грейбл... кто еще?

- Карамазовская женщина?

- А, правильно, Грушенька. Еще кто? «Питер-Пол Маундс», «Бейби Рут», Клеопатра...

Она обхватила руками его голову и с силой прижалась губами к его губам. Ей очень не хотелось его расстраивать, но, чем больше она старалась, тем меньше чувствовала. Может, если бы они и вправду сделали это, в ней бы разжалась какая-то скрытая пружина. Он ведь действительно нежный и обаятельный, и, если уж нужно с кем-то стать до того, как она найдет настоящего мужа, почему бы не с Клементом? Или нет? У нее ни в чем не было уверенности. Она раскрыла губы навстречу его языку. Ее готовность его удивила. Он снова вскарабкался на нее и тяжело дыша начал тискать ее грудь, но она выскользнула из-под него, встала и вышла на аллею. Он догнал ее, принялся извиняться и вдруг по отсутствующему выражению ее лица понял, что в мыслях она уже не здесь. Эти непредсказуемые перемены состояний всегда были рядом, как яркие игрушки, подвешенные над детской кроваткой. В почти траурном молчании они дошли до дороги и повернули к дому. Потом немножко постояли у глубокого викторианского крыльца. Их несуразно огромные тени тянулись по траве в сверкающем лунном свете.

- Клемент, я не знаю, как это делается.

- Я тебя научу.

- Мне будет неловко.

- Всего несколько минут. Это проще, чем ты думаешь.

Они оба расхохотались. Ему нравилось целовать ее смеющийся рот. Она дотронулась до его губ кончиками пальцев.

Застыв на тротуаре, он провожал взглядом ее бесподобную фигуру: идеально круглый зад, крутые бедра. Она обернулась в дверях, помахала ему и пропала.

Он во что бы то ни стало должен жениться на ней, как бы дико это не звучало. Беда в том, что у него ни гроша за душой и никаких перспектив. Оставалось надеяться только на очередную премию или место в университете. Но сотни людей с дипломами гораздо более впечатляющими, чем его, тоже ищут работу. Наверное, она никогда не станет его женой. Испытывая неудобство в паху, он стоял на залитом луной асфальте всего в нескольких метрах от того места, где она в этот самый момент раздевалась.

— И зачем она вам сдалась? — пожала плечами г-жа Ванецкая. В теньке у ее ног подремывал беспородный черно-белый песик Карл. Небольшой фабричный городок жарким воскресным полднем. Шел последний день весенних каникул. Бегущая за домом бурливая река Уиншип казалась теплой и маслянистой, а в неподвижном воздухе над железной дорогой висели клочья дыма, оставленные поездом, давно скрывшимся из глаз.