Даня Шеповалов - Комплекс девственницы

— Вас надо с сестрой вот этой девушки познакомить, — сказал Макар, показывая на Катю, — вам будет, о чем поговорить, она пьет чай с солью и молоком, чтобы приходила специальная энергия, которая спасает сейчас Землю.

На протяжении всего пути кавказский мистик продолжал излагать свою космогоническую теорию. Катя не выспалась, а Макар, сидя рядом с ней, все фотографировал и фотографировал ее, пока на одном из снимков не запечатлелось «оскорбленное пони» — выражение лица, которое он так долго пытался поймать.

— Катю будешь снимать ты! — шепотом сказала ему Настя-режиссер, взглянув на фотографию на экране телефона. — У тебя это получается почти как у Ларри Кларка. Помнишь «Детки»? Там каждый кадр сочится вожделением: он снимает коленку девочки-подростка, и сразу понятно, что бы он с этой коленкой сейчас сделал. Это, кстати, очень крутой прием, нам надо взять на вооружение. Делаешь вид, что ты такой серьезный правильный чувак, типа смело показываешь обществу его пороки, а на самом деле сам снимаешь асоциальное порно и капаешь слюной на камеру от похоти. Ой, остановите здесь, пожалуйста.

— Пачиму? — удивился водитель. — Давайте я вас да самого пляжа давизу!

— Не-не, нам прямо тут, здесь очень живописная натура.

На поле вдалеке лениво вращали своими лопастями ветряки, разгоняя жаркий степной воздух. Впереди, за поселком, ухала басами и диссонансом нескольких танцполов дискотека, над которой призывно рассекали небо четыре ярких прожектора.

К пляжу нужно было идти по дороге через большой пустырь, который разделял городок и деревню. Навстречу то и дело попадались девушки в обтягивающих оранжевых трусиках в черный горошек — символ божьих коровок, которые в массовом порядке прилетали на это побережье из года в год, влекомые инстинктом продолжения рода. В этом году, правда, было нашествие не божьих коровок, а стрекоз. Их были многие тысячи, они появлялись под вечер и исчезали ночью. Стрекозы висели в нескольких метрах над головами людей плотным слоем, живым потолком, который медленно двигался в сторону города.

— Какие красивые стрекозы, — сказала Катя, — но если бы они летели ниже, было бы страшно. А так они очень хорошо летят. У меня есть сережки-стрекозы, смотри, — она показала Макару двух маленьких серебряных стрекоз в ушах, — они раньше очень мучили ушки, потому что у них гвоздики с резьбой и все очень болело. Но есть специальная технология, как их надо вставлять, чтобы не больно было. Их нужно просто послюнявить немного.

«Белая стрекоза любви, стрекоза лети, — запела было Настя, но тут же переключилась. — Я помню, как все было, поставки товара, иметь свой бизнес на районе — уже немало!».

Миша провожал взглядом каждую девушку, многие из них тоже оборачивались и с интересом рассматривали его полиэтиленовый костюм Дракона.

— Ладно, давайте не будем время терять, — сказала Настя, — снимем сейчас, как полиэтилен шуршит по дороге. Миха, нужно чтобы таинственно было, но не слишком загадочно, тут тонкая грань и ты ее должен почувствовать, иначе ничего не получится. Давай шурши вот этим длинным куском, сначала медленно иди, а когда я махну рукой — начинай бежать. Макар, понеси сумку пока, а я буду снимать.

Миша увлеченно зашуршал рваным полиэтиленом по дороге, но продлилось это не долго. С другой стороны пустыря раздался громкий лай, мощный и крайне стремный на слух. Оттуда прямо на съемочную группу неслось нечто живое, размером с теленка. Нечто поднимало клубы пыли и, на первый взгляд, было настроено весьма недружелюбно.

— Стойте на месте, — крикнул Макар, — не двигайтесь. Миша, не двигайся, это она на твой полиэтилен бежит. Вон, видите, там ее хозяин машет рукой, он сейчас назад ее позовет.

«Рвака!!! Назад!!! Ко мне!!! Назад, я тебе говорю!!!», — донеслось с той стороны поля.

— Сам не двигайся! — посоветовала Макару Бяша и тут же рванула в сторону ближайших пятиэтажек, построенных в степи несколько десятков лет назад.

— Рвака, назад!!!

Голос хозяина Рваки очень не понравился всем участникам съемочной группы. В нем не было властных нот, повинуясь которым пес должен был мгновенно замереть на месте и броситься назад к хозяину. Больше того, голос был на грани истерики. Вместо приказа собаке там чувствовался беспристрастный голос судьи, зачитывающей приговор: «…повлекшие за собой тяжелые повреждения организма, несовместимые с жизнью…» «Пять лет дадут, как минимум, — слышалось в голосе владельца собаки, — отправят в Читу. Рельсы класть. Там холодно. Завели бы лучше кота, как жена хотела. Ссал бы, конечно, по углам, но все же не это вот. Зубы надо хотя бы успеть сделать до этапа. Когда еще теперь придется… Не ценил я вольную жизнь, граждане, ой не ценил!»