Джон Краули - Любовь и сон

Пройдет двадцать лет, прежде чем Пирс снова сдастся на уговоры верящих в силу сестры Мэри Филомелы. Пойдя на это, он испытал не скуку, не равнодушие, не нетерпеливое желание убежать, оставившее в нем след вины, но жуткий, непереносимый страх, страх более в своем роде убедительный, чем вся настырность сестры, убедительный, как палка палача. Его короткую встречу с нею можно было уподобить пчелиному укусу — вначале безобидный, он скрыто перенастраивает иммунную систему, что поведет в будущем к роковой — ну, почти роковой, едва не роковой, как ему казалось, — аллергической реакции.

Бобби Шафто они больше не видели, хотя в Детройт она все же не уехала. По крайней мере, в тот год.

После долгих раздумий Флойд Шафто решил подняться в гору, в офис компании, которая арендовала участок у «Удачи», и спросить, какую компенсацию ему предложат за потерю кукурузного поля и ванной. В офисе он случайно наткнулся на важного начальника, совершавшего инспекционную поездку; выслушав Флойда, начальник кивнул и сказал, что компенсации ему не дадут никакой, так как это значило бы признать, что компания совершила неправомерные действия, а они это признавать не собираются. Взамен он предложил Флойду внештатную работу ночным сторожем на шахте.

По вере Флойда, Господь создал горы не для того, чтобы так их обдирать, и уголь — не для того, чтобы добывать его открытым способом; тем, кто так поступает, думал он, удачи не будет. Он сказал начальнику, что обдумает его предложение.

Уже давно никто не призывал Флойда по ночам, но он не думал, что больше не услышит зова; он подозревал, что еще сыграет отведенную ему роль в Последние Дни, но какую именно, не догадывался. Однажды ему пришло в голову, что в день последней битвы его род и их враги, посягавшие на благополучие мира, будут призваны под разные знамена — Зверя и Агнца. Но теперь ему чаще всего думалось иначе: все ночные бродяги принадлежат к этому миру, который обречен прейти, и когда прежнее небо, замаранное и обтрепанное, совьется, как свиток (а за ним явится новое, свежее, [124]словно по нему только что прошлась кисть), всех их уже не будет. Все они помогали миру быть таким, каков он есть, — и их род, и, не исключено, дьявол тоже; под властью Агнца нужда в них отпадет; Агнец подведет итог их долгой вражде, и все вместе они навсегда канут в прошлое. Они отдохнут.

Флойд согласился на предложенное место. Днем, когда все живое бодрствует и трудится, он спал; ночи проводил без сна, следя за большими желтыми гусеничными тракторами, которые дремали под уступом открытого разреза. Он сидел в своей будке под желтой лампочкой, держа на коленях Библию. Тишину ничто не нарушало: животных, что шумят по ночам, здесь уже не осталось. Переменился даже ночной запах гор — нынешний был либо сплошь глинистый, пыльно-сухой, либо сырой и кислый.

Днями, когда он спал, Бобби уходила из дома; вечером, когда он отправлялся на работу, она возвращалась. По выходным они вместе обрабатывали кукурузное поле, настороженные и готовые сцепиться. Бобби ничего не говорила о том, как проводит время в одиночестве; иногда заявляла, что идет в школу, а в другой раз смеялась над ним за то, что он верит. Когда он заговаривал о Последних Днях, она молча прислушивалась.

Чем же она занималась, чем заполняла часы, чему училась, чего желала? Что предпринял Флойд, когда открытая шахта начала работать круглые сутки, сменами, обдирая гору ночами, под гирляндами голубых прожекторов? Что сталось с ним? Что сталось с нею? Этого не знала даже Бёрд, которая могла бы встречать Бобби в лавке или на дороге; пропала, и все. Со временем Олифанты и Пирс стали забывать, что делали с нею и для нее (все, кроме Бёрд); иной раз в памяти всплывала история, как в отсутствие родителей они взяли в дом девочку с гор, но, как все прочее: размеры их дома и зданий Бондье, длина дороги, где они стояли, как угрызения совести, диктуемые их верой, и ее таинства, — эта история, отдаляясь, съежилась, детали сделались неразличимыми, топография — сглаженной.

Они забыли не только это: свои клятвы, Коллегию, Эгипет. Просто выбросили из памяти, как эмигрант без жалости выбрасывает из памяти Старый Свет, изничтожает его с усилием, в котором не желает признаться, чтобы целиком отдать свою душу Новому Свету, где как-никак сосредоточены все его надежды на счастье.

В тот год на день рождения Пирс получил теплые носки и фланелевые рубашки, запас к зиме, такой же, как год назад: его день рождения праздновался незадолго до Рождества, и потому кое-как, не то что дни рождения Хильди (за неделю до Пирса) и Уоррена (неделей позже); расписание было плотно забито, и Винни не справлялась.