Андрей Хаас - Ярость

Стараясь двигаться как можно тише, Евдокия выскочила из кухни и на цыпочках прокралась в прихожую. Через минуту она вернулась с кредитной карточкой. Загремели засовы, и в спешке Едокия опрокинула стоявшие между дверей мусорные ведра. Стали прощаться.

– Сонечка, солнышко, девочка моя, – переходя от волнения и суеты на тон торжественной декламации, начала Ида.

Она протянула к дочери руки.

– Как же все это решится?

– Все, Ида, я пошла. Решится.

– Деточка, ни о чем не думай, мы с ним разберемся, – бодро пообещала Лыжница.

– Все, все. Пошла.

– Постой!

– Стою.

– Подожди, не уходи, – упавшим голосом попросила Ида. – Я сейчас.

Она отсутствовала несколько минут, а когда вернулась, бросилась Соне на шею.

– Вот, возьми, теперь он твой.

Ида вложила дочери в ладонь что-то мягкое. Соня взглянула на подарок и непонимающе подняла брови.

– Это тот самый платок твоего отца.

Мятая белая тряпица пахла старыми вещами. Раздумывать было некогда, сунув платок в карман, Соня поцеловала мать и Евдокию и, перепрыгивая через ступеньки, понеслась с собакой вниз. Ида расправила плечи и вельможно молвила Лыжнице:

– Приведи его.

Придя на Мойку, Тимур долго разглядывал фронтон нужного дома. Ему пришлось собрать всю свою храбрость, прежде чем он заставил себя войти в парадную. Лифт напоминал гильотину с обратным ходом, и он пошел пешком. Этаж, еще один, еще, – запыхавшись, он добрел до самого верха: вот она, коричневая дверь с эмалированным номерком, привешенный к перилам горшок с засохшей геранью и все тот же коврик с дурацким «Welcome».

Открыла Евдокия. Тимуру даже говорить ничего не пришлось – странная женщина выскочила на площадку, что-то пробормотала и сразу исчезла.

Прошло несколько минут мучительного ожидания. Наконец его пригласили войти.

– Тимур, какой приятный сюрприз! – воскликнула мать Сони, протягивая к нему руки.

Несмотря на жаркий день, Ида была закутана в платок. Ее глаза так и впились в него.

– Вот так встреча. А где моя дочь?

Обострившиеся чувства позволили ему разобрать в том, как было произнесено «моя дочь», скрытый сигнал. Понимая, что стоять и молчать глупо, Тимур глухо выдавил из себя:

– Я потерял ее.

– То есть как потерял? – издевательски спокойно спросила Ида, насмешливо приподнимая брови. – Она что, вещь? Где ты ее потерял? Забыл на улице? Да что с тобой, ты нездоров? Пройди сюда, на свет, дай-ка на тебя взглянуть. Да, хорош гусь, ничего не скажешь. Тебя как будто поездом переехало.

Ида потянула гостя на кухню, усадила на стул, а Евдокия суетно застучала чашками, убирая со стола следы недавнего чаепития.

– Да говори же, ты заставляешь меня трепетать, что случилось?

Тимур открыл было рот, но, подняв глаза, не смог выдержать взгляда двух женщин, прекрасно выучивших свои роли. Смутившись, он глухо забормотал:

– Она ушла, ее нигде нет. Вот я и подумал, может, она дома. Мне нужно ее увидеть…

– Стой, остановись, пожалуйста! – решительно прервала его бормотания Ида. – Вы поссорились?

Тимур уставился в пол, он был противен сам себе. Невыносима была сама мысль о том, что он вынужден объяснять свое унизительное положение и, неуклюже подбирая слова, молить о помощи. Уныло шаря глазами по крашеному паркету, он медлил с ответом и вдруг увидел то, что заинтересовало его свыше всякой меры. Тимур пригнул голову, дотянулся до пола и, подняв ладонь к свету, задрожал от волнения: к пальцу прилипло несколько светлых волосков. Перро! Да ведь это шерсть собаки!

Тимур вскочил и побледнел.

– Соня здесь? – упавшим голосом взмолился он.

Ида не стала разыгрывать комедию и холодно ответила:

– Была.

Тимур сделал умоляющие глаза, но Ида хладнокровно загородилась от него вытянутой ладонью.

– Ты больше не услышишь от меня ни слова, пока не объяснишь, что происходит. Я требую ответа, слышишь? Честного ответа. Я всегда считала тебя порядочным молодым человеком. Соня – моя единственная дочь, но она ничего не говорит мне, так что говори ты! Что у вас случилось, отвечай сейчас же, или ты больше ее не увидишь!

– Я, мне трудно все объяснить, – испуганно забормотал Тимур. – В общем… я, ну выпил. Все вышло так плохо, Соня обиделась на меня, я повел себя… ну, как бы это объяснить…

– Ну перестань же ты мямлить! – неожиданно гаркнула Евдокия. – Нашкодил, так отвечай, и нечего тут сопли жевать, а то я сейчас еще заплаґчу.

Тимур и сам уже был готов пустить слезу, однако собрался и, часто заморгав, кратко прояснил свое положение: