— Не кто, а что! Камень-защитник, ставящийся перед домом и мешающий сопернику в выполнении его задач!!!
Жаворонки, накормив вылупившихся птенцов редкими и сонными червями из остывшей земли, тщательно почистили перышки во рту Серафима и защебетали. Тот, словно очнувшись, бережно вынул изо рта подросших птиц. Сделал так и Тудор. Отпустив жаворонков, мужчины молча поглядели, как птицы кувыркаются под осенним солнцем. Жаворонки купались в ледяном его свете, будто призраки русалок, играющие в тонущей под паром воде реки Прут.
— Наша цель? — спрашивал Никита Ткач. — Какова она, братья?
— Италия!!! — дружно отвечали сельчане.
— Да, но сначала наша цель, которая и приведет нас в Италию, — объяснял Никита, — это овладение игрой керлинг. Наша цель — попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень! Итак, какова наша цель?
— Попасть пущенной по льду битой в виде диска с рукояткой, в вычерченную на нем мишень!
— Аминь! — проревел Никита.
Наконец, кувыркнувшись напоследок, птицы пропали, и Тудор поднял свой велосипед, колеса которого уже не крутились. Серафим молча помог ему, и мужчины ушли в поле, собирать остатки сухих стеблей кукурузы, чтобы растопить ими печи во мраке наступающих зимних вечеров.
А жаворонки полетели искать других ротозеев.
***
Возвращались дед Тудор и Серафим вечером уставшие и злые. Дорога, бежавшая перед ними, желтела серо-желтыми листьями иссохшей кукурузы. Конечно, никаких листьев на дороге не было, но мерещились они сельчанам постоянно. Как и весной им отовсюду подмигивали зеленые ростки помидорной рассады. Как и летом синели да зеленели повсюду виноградные гроздья.
— Это не поле нам мерещится, — говорил дед Тудор, — это сама работа нас преследует повсюду.
Серафим пнул банку «Кока-колы», выброшенную из окна промчавшего мимо автомобиля, и сказал:
— А ты говоришь, оставаться. Что мы здесь видим-то? Грязь, нищета, паскудство. И ведь быстро опустились. За какие-то двадцать лет, что Союз распался.
— При Союзе, — крутил педали, не раскрывая глаз, дед, — тоже плохо жили, ты просто молодой, и не помнишь ничего. А я помню. Грязь, нищета и паскудство были здесь всегда.
— Значит, — настаивал Серафим, — надо уезжать. Вот в Италии…
— Заладил, Италия, Италия, — рассердился Тудор. — ты лучше скажи, слышал что про Марию, которая повесилась?
— Да, — вздохнул Серафим, — когда хоронят?
— Для начала снять бы ее.
— А что, не сняли?
— Висит на акации, вот уже три недели, — сокрушенно поведал дед, — а муж снимать не хочет. Говорит, покачивания тела действуют на него успокаивающе.
— Тьфу, — сплюнул Серафим, — нелюдь.
— Все мы люди, — философски признал дед, — все человеки, и его пожалеть надо. Без трактора ведь человек остался.
— То трактор, железяка, — возмутился Серафим, — а то человек!
— Для него, — осадил молодого друга Тудор, — трактор не просто железяка. Он для него все! Как для тебя твоя Италия!
— Сравнил тоже! — совсем уж разозлился Серафим. — Италия, прекрасная страна, легкая работа. Деньги, чистота, музеи, картины, пицца, и какой-то промасленный трактор!
Дед помолчал, а потом выдавил:
— Эх, Серафим, Серафим, легкомысленный ты, и ветер у тебя в голове ночует, потому тебя Марчика и бросила. Женщине ведь что нужно в жизни? Ей якорь нужен. Чтоб как железный был, тяжелый, и не сомневался. А у тебя в голове ветер, ветер, да Италия твоя.
— Ну, хва… — попытался перебить собеседника Серафим, но дед твердо решил закончить.
— Для тракториста-то этого трактор — это мечта его. Как для тебя — Италия. Вот о чем я. Я трактор да Италию как мечты сравниваю. А не как — трактор с Италией. Понял?
— Ну, да, — кивнул ничего не понимающий Серафим.
— То-то. А то сразу чушь несешь…
Велосипед подъехал к дому Лунгу, и мужчины спешились. Серафим пошел за дом, поглядеть на Марию, а Тудор вежливо, но настойчиво, постучал в дверь. Василий, позевывая, вышел из дому, скептически оглядев гостя.
— За Машкой? — сразу спросил он.
— За ней, — подтвердил цель визита Тудор. — Я вот орехов привез…
Через час пламя, разведенное прямо посреди двора, тенью колыхалось на стене дома, сложенного из смеси глины, соломы и конского навоза. Мужчины сидели вокруг костра, выгребали, не спеша, палками орехи из золы, кроили их отвердевшими от работы в поле пальцами и ели сладкую сердцевину. Сладкие орехи запивали кисловатым вином, давить которое, Мария была мастерица…
Читать дальше