Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

— Верно, было такое, — подтвердил судья. — Помните, Маргарита Илларионовна?

— Конечно, — коротко ответила Подкладкина, не отрываясь от протокола.

— А вы, Степан Сергеевич, помните?

— Да помню, помню! — огрызнулся прокурор. — Продолжайте, свидетель.

Свидетель откашлялся и продолжал, уже от себя:

— Но тогда меня Илья Ефимович вытащил: нарисовал справку, что у меня не все дома.

— Протестую! — раздался энергичный голос, и из глубины зала, раздвигая локтями сидящих и ловко перелезая через скамьи, начал быстро продираться вперед пожилой чемоданный житель, низенький, толстый и совершенно лысый, но зато с бородкой и в больших очках.

— Это же сам Справкин! — воскликнул Упендра. — Надо же, как постарел! А я-то думал, что не застану его в живых.

— Протестую! — повторил доктор Справкин, пробившись наконец к столу присяжных. — Я никогда никому липовых справок не давал, а тем более — в суд! Это — клевета и оскорбление личности! А то, что у свидетеля не все дома, могу и сейчас подтвердить, под присягой!

— Да ну ее, присягу! — махнул рукой судья. — Мы вам и так, без присяги верим. Вы, Илья Ефимович, не волнуйтесь. В нашем с вами возрасте волноваться вредно, вы же мне недавно внушали, помните? Тем более, сами говорите, что у свидетеля не все дома. Что ж его всерьез-то принимать? Мало ли что он скажет! Давайте уж его дослушаем, а потом объявим перерывчик, заварим чайку, и тогда уж спокойно побеседуем. Да вы не стойте, присядьте хоть вот тут, рядом со мной, чтоб далеко не ходить, — при этом судья гостеприимно подвинулся на стуле.

Но психиатр не хотел садиться.

— Я намерен сделать заявление!

— Заявление? — заинтересовался судья.

— Да. До сих пор я крепился, исключительно из профессиональной этики, но сколько можно? Уже шестнадцатый свидетель выступает, и каждый — с какими-то личными нападками против меня. Мне это надоело! Раз они так, то и я молчать не стану!

— Правильно! — поддержал его судья. — С какой это стати вы должны молчать? Вы можете хоть прямо сейчас…

Но прокурор не дал ему договорить.

— Федор Соломонович! — сказал он. — При всем моем глубочайшем уважении к доктору Справкину, если вы сейчас дадите ему слово, то я не знаю, что я сделаю!

— Хорошо, хорошо! — спохватился судья и просительно обратился к доктору: — Илья Ефимович, давайте уж свидетеля дослушаем, все-таки его очередь. А после него — сразу вы…

— Вам решать, — пожал плечами доктор. — Я только хотел помочь суду, — и повернулся чтобы идти.

— Не обижайтесь! — вслед ему взмолился судья.

Доктор пожал плечами и полуобернувшись, сказал:

— Я никогда ни на кого не обижаюсь. Это противоречило бы моей профессиональной этике.

В первом ряду оставалось только одно свободное место — то самое, на котором сидел учитель Сатьявада до того, как его препроводили на скамью подсудимых. Потому-то никто и не решался его занять. По обе стороны от этого места сидели Достигшие. Когда они увидели, что доктор идет прямо к ним, они как-то странно заерзали в падмасане, как будто им стало очень неуютно.

Подойдя вплотную, доктор поздоровался с ними как со старыми знакомым, после чего с невозмутимым видом уселся прямо на место Учителя и стал наблюдать за выступающим свидетелем.

16. — Вы остановились на том, как первый раз попали в переплет, — подсказал судья. А второй раз?

— Второй раз — когда меня хотели за пьянку выдворить из Чемоданов. Но, к счастью, на суде выяснилось, что нет такой статьи.

— Точно! Был такой случай, — вспомнил судья. — Между прочим, ваша была промашка, Маргарита Илларионовна. Приняли заявление, не разобравшись.

— Ну, и что она плохого сделала! — горячо вступился Степан Сергеевич. — Если б она не приняла, он бы и до сих пор пил как свинья, а мы бы сидели при старом законе. А так — и законодательство усовершенствовали, и человека спасли.

— А разве я сказал, что она плохо сделала? — беззлобно отпарировал судья. — Вы, Степан Сергеевич, шуток не понимаете… Продолжайте свидетель.

— Вот-вот, — неприязненно заметил Упендра. — Он и тогда точно так же фиглярничал. На протяжении всего процесса никому слова сказать не дал. Постоянно не к месту шутил, со всеми заигрывал. А потом ни с того ни с сего взял и присудил высшую меру.

— Сам присудил? — удивился Коллекционер.

— Формально, конечно, не сам, а фактически сам. Он судом вертит как хочет. Да ты понаблюдай. Весьма поучительное зрелище.

— … В общем, меня временно отпустили, до изменения закона, — гнусавил свидетель. — Я тогда здорово струхнул и решил не дожидаться, когда примут поправки, а побежал опять к Справкину. Он мне и до этого предлагал гипноз, но я не давал согласия. Потому что гипноз — это насилие над личностью. Ну, а тут, когда меня прижали, деваться было некуда. Тогда я еще не был знаком с Истиной, и не знал, куда податься. Короче, он со мной провел пару сеансов, и я со спиртным завязал. Так что, когда закон изменили, и меня опять вызвали в суд, то уже все соседи честно подтвердили, что я две недели как не пью…