Андрей Ильенков - Повесть, которая сама себя описывает

— Ну и какие возможности? По вертолетам стрелять?

— А хотя бы и стрелять! Ты вот приходи, сам попробуй. Знаешь как трудно! Я-то вот сбивал все вертолеты, меня уже бомбардировщики валили, а Кирюша ни разу до бомбардировщиков не дожил. Потому что там реакция нужна офигенная и внимание: с двух сторон же летят, и нужно одновременно и стволом в две стороны крутить, и еще стрелять, а это уже третья кнопка. Сам сперва попробуй, потом говори.

— Ну, расстреляешь ты однажды все бомбардировщики, и что?

— Что-что! Там же не только игрушки. Там, например, текстовый редактор.

— Это что?

— Печатаешь, как на машинке, — и все, что печатаешь, на экране видно. И там же можно ошибки исправлять. Можно любое слово стереть, другое вставить, можно предложения местами менять. Вообще все можно. И есть такая кнопка, на которую нажмешь — и все, что на экране показано, на бумаге печатаешь.

— На какой еще бумаге?

— На обыкновенной, блин, бумаге! Там к компьютеру еще подключается устройство печатающее, типа печатной машинки, тоже с лентой, но автоматическое. Кнопку нажал — оно загудит и пошло стучать. Страницу — за одну минуту делает.

Олег тогда спросил Кирюшу:

— Он п...ит, да?

Кирюша молча покачал головой, ясно давая понять, что все сказанное Стивой — подлинная правда.

— Да, здорово, конечно, — коротко согласился Олег, и даже он, кажется, тогда приподзадумался. То-то! А уж что касается Стивы, то он давно сделал свои выводы насчет Высшего Разума и их придерживается.

2

После того как Стива сам сознался, что он сумасшедший, о чем с ним можно было разговаривать? Все стали смотреть в окна. Нет, еще не смеркалось, но небо затянули низкие темные тучи, и налетел сильный ветер, сгибая кусты и деревья, обрывая с них листья. Вагон как-то незаметно оказался полупустым. Многие пассажиры вышли, а когда вагон тронулся вновь, то теперь за окном уже ничто вообще не напоминало о городе. Серые, а то черные покосившиеся домишки уже не одного Стиву поражали своим убожеством, но и на остальных наводили разные мысли. Не обязательно грустные.

3

Например, Олегу очень нравилось именно то, что вагон почти опустел. Потому что ребята-то, конечно, лохи, а вот Олег очень отлично на собственной шкуре знает, что означает ехать в вагоне в пригородно-дачном направлении. Летом это означает буквально — бегом, расталкивая локтями всех других прочих, занимать место, а не то всю дорогу придется ехать стоя, да еще с тяжелым рюкзаком. Все толкаются и ходят по ногам, как в автобусе, но, в отличие от автобуса, ехать очень далеко и долго. Пока папешник не купил машину, так бывало каждые выходные — туда и обратно.

А тут была божья благодать, и даже соседки казались теперь очень приятными — бабка с девчонкой, обе одеты совершенно одинаково, как колхозницы какие-то, дореволюционные даже. У бабки — ведро с яблоками. А приглядишься — не такая уж она и бабка, тетка, скорее сказать. Только по одежке кажется, что бабка, а на самом деле — она не бабка. Он давай девчонке строить глазки, а та — страшно стесняться и от этого злиться. Даже порозовела слегка. Этакая хрюшечка розовая. Весело!

Олег поерзал-поерзал на сиденье и с приятностию спросил бабку:

— Дочка ваша?

Внучка прыснула.

— Внука! — строго ответила бабка.

4

А на Кирюшу вид из окна наводил даже еще более благолепное настроение. Он думал — а кто живет в этих жалких лачугах? Ведь не одни же, наверное, только старички и старушки, но наверняка и девоньки! Да вот и соседская девонька со старушкой не сошла же на одной из пригородных остановок — значит, едет еще дальше, значит, они живут в еще дичайшей глуши. Быть может, в настоящей нищей деревне, даже в курной избе, и, верно, бедствуют. А тут он, Кирилла Владимирович! Она, возможно, ему и не даст, у них ведь с девичьей честью строго, грубые односельчане могут и ворота дегтем вымазать. Но уж погулять-то можно будет, если дарить ей пряники, а также какие-нибудь безделушки, бусы там, что ли, стеклянные или зеркальце. Пообжимать-то себя она, наверное, все же позволит, а Кирюше и того весьма за глаза довольно. Пообжимать-то обязательно должна позволить! Это ведь еще Лев Толстой, великий знаток простонародных нравов, писал, что здоровая деревенская девка пятнадцати лет очень любит, чтобы ее щупали и тискали!

Или вдруг они вообще живут в лесу, молятся колесу, какие-нибудь этакие языческие колдуньи. Знают различные заклинания и снадобья, лечат окрестных темных поселян. И эта девонька тоже бегает там по полянкам, понимает язык зверей и птиц. Вероятно, неграмотная, умывается росой, подтирается лопушком. Такая девонька — это вам не деревенская клуша! Она может быть очень сексуальной. Она может знать всякие там привороты и афродизиаки и поражать изощренным бесстыдством. Кирилл с новым чувством посмотрел на девоньку и прозрел в ее лице знаки тайных бездн и темных глубин. Член его как-то неожиданно быстро напрягся и стал выпирать, Кирюша только хотел его поправить, но как стал поправлять, так и кончил.