Андрей Ильенков - Повесть, которая сама себя описывает

Он едва дождался вечера и зашел. Дома была еще подружка, немного постарше. Девушки пили кружками бражку. Подружка с забинтованной рукой и толстым слоем макияжа диковатой расцветки безостановочно дымила как паровоз. Снежанка тоже курила, но гораздо реже, чтобы только не выглядеть лохушкой в глазах подруги. Олег тоже выпил сладкого и не слишком крепкого пойла, сильно отдающего дрожжами. Он попытался поддержать беседу, но девчонки говорили такую ерунду, что поддержать не получилось. Подружка тоже смотрела на Олега очень доброжелательно, и притом была с шармом. Снежанка сказала ей: «Ну ладно, Ирка, иди домой, у меня дела». Ирка жеманно сказала: «Ну я воображаю, какие у нас тут дела...» Снежанка сказала: «Иди, иди!»

Подружка ушла. Снежанка с улыбкой спросила: «Ну че?» Олег усадил ее на колени, стал целовать сначала серую шейку, потом ротик и опять гладить грудки. Теперь для этого не понадобилось лезть под лифчик, потому что Снежанка была в засаленном домашнем халатике, на котором с грехом пополам болталась одна пуговица, отчего его не приходилось даже расстегивать. Так как Снежанка, как уже отмечалось выше, была совершенная неряха и ей сроду бы не пришло в голову помыть руки и ноги после уборки картофеля, то и те и другие с одинаково грязными ногтями по-прежнему были запорошены черноземной пылью. Олег рассматривал их с большим удовольствием и продолжал ее гладить.

Скоро он легко повалил ее на пестрый от мусора половик, распахнул халатик и стал стягивать трусишки, что она быстро сделала сама, видимо, из скромности, потому что трусишки были заношены уже до самой последней степени, с разных сторон разноцветны и жестки на ощупь. Маленькая девичья п...енка пованивала, почти как большая. («Почти» в том смысле, что даже еще сильнее.) Тут он, конечно, не растерялся и присунул, хотя в нужном направлении далеко не с первого раза. И кончилось все до обидного быстро, но все равно неописуемо прекрасно.

Олег сотни или тысячи раз представлял себе, как это будет с женщиной. Воображал до малейших подробностей, которыми его щедро оделяло множество слышанных на эту тему рассказов старших товарищей, а также немногие книги. Казалось бы, ничего не должно было его удивить. Однако удивило.

Во-первых, грудь. Грудь у Снежанки была маленькой, но когда она легла на спину, Олегу показалось, что груди нет вообще. Но она же, черт побери, была! И когда он сжал груди обеими ладонями, он убедился, что они на месте. Так Олег узнал, что, когда женщина лежит, ее грудь сильно уменьшается.

Во-вторых и в-главных, запах. Он представлял себе все, кроме запаха. А тот был густ и, хотя сам по себе противен, сейчас, совершенно неожиданно для Олега, оказался самым обольстительным фактором во всей ситуации. Так Олег узнал, что, когда женщина подванивает, ее привлекательность сильно увеличивается.

Конечно, если глубоко задуматься, то удивляться не приходилось. Запах можно и должно было предположить, и даже немного странно, что он этого не сделал заранее.

Так, впрочем, часто бывает. Люди хотят добиться той или иной цели, совершенно не учитывая последствий. Иной всю жизнь... (Вот тут бы хорошо офигительные нелепые примерчики, как бы сделал Гоголь, но автор же не Гоголь.)

Хотя тут и Гоголем быть необязательно. Так, например, одна молодая женщина всю жизнь боялась умереть от целлюлита, а умерла от автомобильной катастрофы в бетонный столб. Каковой бы катастрофы не произошло, будь у нее на самом деле целлюлит, потому что за рулем был пьяный гламурный подонок, тоже чрезвычайно боявшийся женского целлюлита.

Или один мужик всю жизнь боялся вообще всего на свете, а сам и вовсе не умер. Даже еще.

А одна баба за изрядные деньги сделала пластическую операцию и стала выглядеть (да и по сути своей быть) еще хуже, чем до нее.

А другой мужик, вот как Олег, всю жизнь мечтал поиметь очень грязную женщину, мечтал-мечтал да и отыскал на вокзале совсем молоденькую бомжиху, притом неимоверно грязную, прямо неописуемо, как та маленькая Кирюшина цыганочка, правда, некрасивую. Зато блондинку и очень хрупкую. Она там сладко спала под лавочкой на остановке, подложив под голову свою нехитрую обувку. Ну, он купил гондон, привел ее домой, на всякий случай застелил пол газетами, давай ее кормить, поить и ухаживать. Она поела очень охотно и жадно, но от выпивки отказалась, а от ухаживаний и того пуще. Шум, визг, схватила кухонный нож и его в горло, да насмерть. А убежать слабо — замок открыть не умеет. Соседи вызвали милиционеров, те дверь высадили, повязали блондинку. А она, оказывается, больная на всюшеньку голову с безнадежным диагнозом, сроду девственница, ее возкальная милиция давно как облупленную знает, так потом и отпустили обратно бомжевать. И это мужику еще повезло, что сразу умер, а то у нее еще много сопутствующих заразных болезней. И не надо думать, что только таких, как педикулез и чесотка. Еще имелся туберкулез в открытой форме, гепатит нескольких букв, вторичный сифилис (хотя и совершенно бытового происхождения, от обсасывания горлышек недопитых бутылок с газировкой из вокзальных урн и мусорных контейнеров). А на сладкое ВИЧ, потому что если она сберегла честь одного места, так это еще не значит, что ее в свое время не насиловали в какое-нибудь другое, мест-то разных много. Так что ее-то прогноз неблагоприятен, а вот он бы всю оставшуюся жизнь работал на лекарства, что тоже не сахар.