Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам

— Но почему с нами произошло такое? — прочел Кеша верхнюю опцию, когда Караев замолчал.

— В этом наша судьба. Мы просто овцы, Ке, безмозглые овцы. Кто-то стрижет нашу шерсть, кто-то ест наше мясо, а кто-то собирает наши кости… Но мы и не заслуживаем другого. После того, как мы отвернулись от Аллаха, в этой Вселенной не осталось никого, кто отвечает за наше страдание или уродство. Мы — статистика, взболтанная генераторами случайных чисел. Статистика, которая трясется от страха и надеется, что система ничего про нее не знает. Но системе не надо ничего про тебя знать, Ке. Это она делает тебя тем, что ты есть. Нет никакого злого гения, проклявшего твою душу.

— А у меня есть душа? — прочел Кеша верхнюю из выскочивших опций.

— Пусть это решают улемы, если они еще где-то сохранились. Но сам я думаю, что души кафиров потеряли божественную искру. Все просто. Ты рождаешься чистой флешкой — и на тебя в случайном порядке записываются фрагменты культурного кода, прилетающие из информационного пространства. В них больше не осталось ни слов Всевышнего, ни даже понятия о нем. Брызги говна из мирового вентилятора становятся твоей управляющей программой — и начинают определять твои поступки. А потом тебя за это милуют или казнят. Мир вливает в тебя свой гнойный тысячелетний яд, делающий тебя виновным перед тем самым миром, который его в тебя влил. А если ты виновен, чего ты можешь требовать? Да и кто будет требовать, если сегодня тебя самого закачивают тебе же в голову по проводам вместе с контекстной рекламой? Нет ни злодеев, ни извращенцев, есть только скрипты, послушно отрабатывающие одну строчку кода за другой. Ты стал просто исполняемым оператором, Ке. И все люди тоже. Когда я понял, что один смог выбраться из тюрьмы, мое предназначение стало мне кристально ясным…

Под креслом опять появились опции. Кешу все сильнее раздражали предсказуемые вопросы террориста — хотелось взять и спросить что-нибудь другое. Но было страшно.

— В чем же оно? — выбрал Кеша нижний вопрос.

— Я досконально знал, как работает система. Ей нужны были люди-администраторы, потому что иначе управлять другими невозможно. Человек беззащитен — но сама система была так же беззащитна передо мной, одним из ее доверенных лиц. Для цукербринов мы все — просто совокупность сигналов и метадаты. Много лет я тайно изучал, как подделывать эти электронные слепки, создавая фальшивые личности. Я учился заклинать систему на ее тайном языке — и одновременно искал зоны тени, куда не сможет проникнуть ее взор. Мне пришлось написать несколько уникальных веток кода, но в целом спрятаться от цукербринов оказалось не так уж сложно.

— Куда? — спросил Кеша и чуть напрягся, ожидая неведомого возмездия.

Такой опции вопроса не было — Кеша ошибся. Была опция «Как?» Но ничего страшного не произошло.

— Чтобы стать невидимым для системы, — ответил Караев, — надо вынуть из себя ее нервные окончания. Раньше достаточно было закрыть все аккаунты в социальных сетях и закопать смартфон в лесу. Сегодня это возможно только в том случае, если у тебя есть доступ к мозговой медицине. Необходимость извлечь фейстоп возникает иногда при заболеваниях мозга — а потом его корень проращивают заново. Такие операции делают медицинские автоматы — и ее можно устроить, послав в систему грамотно подделанный биометрический слепок. Именно это я и сделал. А когда ко мне вернулся нормальный человеческий рассудок, я различил тихий голос Аллаха, объясняющий, что делать дальше… Остальное было неправдоподобно просто.

Под креслом Караева опять загорелись две опции (предлагалось спросить, что он стал делать дальше). Но Кеша не подчинился. Он уже стряхнул с себя суеверный ужас и был уверен — анимационный Караев его не слышит. Скорей всего, программа реагировала просто на его биодату, отмечая движения мимических мышц и голосовых связок.

Проверить это было несложно. Вместо ответа он прокашлялся.

Караев не заметил никаких отклонений от скрипта. Мало того, он стал отвечать на вопрос, не заданный Кешей:

— Что делает слуга Всевышнего, когда видит, что его друг превратился в злобного упыря, мозгом которого управляют черви, вползшие в глаза и уши? Он со слезами на глазах стреляет из дробовика ему в голову! И убивает кишащих у него в мозгу цукербринов! Я знаю, что цукербрины когда-нибудь настигнут и погубят меня самого — но сам я уже сделал это с ними больше пятисот раз. И каждый раз, Ке, каждый раз они умирают по-настоящему. Разве не повод для счастья? Они знают страх смерти. И перед смертью они страдают, о да, страдают…