Томас Пинчон - Рассказы из авторского сборника «Выкрикивается лот сорок девять»

Девочка вжалась в стенку.

— Папа, — заплакала она.

— …То я работаю на электричестве, — успокаивающим тоном объяснял Бонго-Шафтсбери. — Просто и ясно.

— Перестань, — перебил Порпентайн.

Бонго-Шафтсбери резко повернулся к нему.

— Почему? — прошептал он. — Почему? Из-за нее? Тебя волнует ее испуг, да? Или из-за себя самого?

Порпентайн предпочел отступить.

— Не следует пугать ребенка, сэр.

— Общие принципы. Да иди ты.

Казалось, он обиделся и вот-вот заплачет.

В коридоре раздался шум. Это звал на помощь Гудфеллоу. Порпентайн вскочил, отпихнув Бонго-Шафтсбери, и выбежал из купе. Дверь на площадку вагона была распахнута; перед ней боролись, вцепившись друг в друга, Гудфеллоу и незнакомый араб. Порпентайн увидел, как блеснул ствол пистолета. Он подался вперед, осторожно, крадучись, выбирая выгодную позицию. Улучив момент, когда шея араба оказалась достаточно открытой, Порпентайн нанес ему резкий удар в горло, прямо по кадыку. Араб рухнул на пол. Гудфеллоу схватил пистолет. Тяжело дыша, откинул волосы со лба.

— Уф.

— Тот же? — спросил Порпентайн.

— Нет. В железнодорожной полиции ребята сознательные. Да и различать их, знаешь, можно. Это другой.

— Тогда не выдавай его. — Он взглянул на араба. — Ауз э. Ma тхафш минни.

Араб повернулся к Порпентайну, попытался улыбнуться, но в глазах у него был ужас. На горле синела отметина. Он не мог выдавить ни слова. Появились встревоженные сэр Аластэр и Виктория.

— Наверное, это друг того парня, которого я схватил на вокзале, — непринужденно объяснил Гудфеллоу. Порпентайн помог арабу подняться на ноги.

— Рух. Вали отсюда. Чтоб больше тебя не видели.

Араб отвалил.

— Вы что, его отпустите? — возмутился сэр Аластэр.

Гудфеллоу отличался великодушием. Он выдал небольшую речь на тему милосердия и соблюдения заповеди «подставь вторую щеку», что было благожелательно воспринято Викторией, зато ее отца чуть не стошнило. Все разошлись по своим купе; впрочем, Милдред изъявила желание остаться с сэром Аластэром.

Полчаса спустя поезд прибыл в Даманхур. Порпентайн увидел Лепсиуса, который ехал на два вагона впереди, а теперь вышел и направился в здание станции. Вокруг раскинулись зеленые просторы дельты. Через пару минут появился тот самый араб и рванул наискосок к дверям буфета; там и столкнулся с Лепсиусом, выносившим бутылку вина. Араб потирал след на шее и, по всей видимости, пытался что-то сказать Лепсиусу. Агент свирепо посмотрел на него и дал подзатыльник.

— Вот тебе весь бакшиш, — заявил он.

Порпентайн уселся поудобнее и закрыл глаза, даже не взглянув на Бонго-Шафтсбери. Ни звука не издал. Поезд снова тронулся. Итак. Что же для них чистота? Это отнюдь не соблюдение Кодекса. Выходит, они изменили курс? Игра не по правилам еще никогда не была настолько откровенной. Означало ли это, что встреча в Фашоде окажется важной, может, даже решающей? Он открыл глаза и взглянул на Бонго-Шафтсбери, который углубился в книгу: «Промышленная демократия» Сидни Джей Вебба [111]. Порпентайн пожал плечами. В былые времена его собратья учились ремеслу на практике. Изучали шифры — разгадывая, таможенников — дурача, а противников — убивая. Новое поколение читало книги: это были юнцы, напичканные теорией и (как он понял) верившие лишь в совершенство своего внутреннего механизма. Он вздрогнул, вспомнив переключатель, вживленный в руку Бонго-Шафтсбери и напоминавший насекомое-паразита. Молдуорп, похоже, был самым старым действующим агентом, но в вопросах профессиональной этики они с Порпентайном относились к одному поколению. Порпентайн сомневался, что Молдуорп одобрил бы сидящего напротив молодого человека.

Двадцать пять миль проехали молча. Экспресс проносился мимо ферм, которые выглядели все богаче и богаче; встречались феллахи, трудившиеся на полях все более споро, небольшие фабрики, множество древних руин и высокие тамариски в цвету. На Ниле была высокая вода: вдаль уходила сверкающая сеть оросительных каналов и небольших полных водоемов; с их помощью орошали пшеничные и ячменные поля, простиравшиеся до горизонта. Поезд подошел к притоку Нила под названием Розетта; пересек его по узкому металлическому мосту, вошел на территорию вокзала Карф эз-Зайят, где и остановился. Бонго-Шафтсбери закрыл книгу, встал и покинул купе. Через несколько секунд вошел Гудфеллоу, держа за руку Милдред.

— Ему показалось, что ты хочешь поспать, — сказал Гудфеллоу. — Мне следовало догадаться. Я общался с сестрой Милдред.