Cлава Сергеев - Подайте что-нибудь бродячим музыкантам

Вечная стоит, летит навстречу небу, ничего, думаешь, с ней не будет - монголы, большевики, Наполеон, немцы, Романовы - и то ничего, а Путин - не Путин, Господи, Бог с ним, переживем, урок, наверное, какой-то, кто его знает, не зря же у него фамилия такая: Путь-in… В общем, хорошо, что зашли. Надо же, хотели, кстати, в монастырь на эти дни поехать - не поехали, а вот случайно зашли. (Или он к нам.)

Кстати, монашек видели, Новодевичий - это ведь женский монастырь, все в черном, совсем молоденькие девочки, почти дети, что-то там смеялись, прямо как школьницы, мы-то привыкли, что они всегда суровые. Жена, правда, потом спросила в церковной лавке, говорят, они не монахини еще, а послушницы, типа испытательного срока.

Ну что, зайдем в церковь? Поколебались. Ну, давай. Все-таки надо, и там хорошо, это же древнее место. Мы когда с этим другом из Воронежа были, я еще удивился, какой бедный храм внутри, по сравнению с новыми “лужковскими” церквями. Ну ладно. Зашли, а там ступени при входе, довольно высокие, и одна из девочек-послушниц подметала, она посторонилась и говорит: осторожнее. И при этом жвачку жует, представляете? Не подумайте, я не идиот, но просто как-то странно, жвачка, это все-таки что-то очень мирское, да? А тут монастырь. Смешно.

Зашли, купили свечки, там были только по 10 рублей и совсем большие. Я всегда вспоминаю, как был лет пять назад на Кипре, и там тоже в православных греческих церквях свечки продают - но все одинакового размера, а кто сколько может, столько и кладет на медное блюдо. Я ничего не говорю, как говорится, кто я такой чтобы рассуждать, но мне кажется, так правильнее… Разве Иисусу важно, у кого денег больше?

А может, я и не прав, что-то я засомневался сейчас, уже не знаю. Так вот, купили свечи, поставили у икон, поклонились. Так вроде положено. А в Новодевичьем иконы старинные, лики темнеют сквозь оклады, жаль, я почти не знаю подробностей, где какая икона, вижу - Божья Матерь, Николай Чудотворец, святой Пантелеймон, святой Георгий, покровитель солдат - и все. Хотя и то немало. Я немного прошелся по храму. Народу сначала было немного, тихо так, свечи около икон рядами горят, я заглянул издали - как это называется - ну, где царские врата, там тоже тихо, и солнце пробивается сквозь окна, как в дом и, несмотря на то, что никого нет, нет ощущения пустоты. Будто кто-то есть. Просто отдыхает, его не видно. Хотел написать “отлучился ненадолго”, нет - “отдыхает” ближе. И один луч, узко так через окно, шел прямо к центру.

А жена с какой-то женщиной разговорилась. Та говорит: служба скоро начнется, не уходите. Какой-то большой церковный человек будет служить, я не разобрала, как зовут, кто-то на “Ю”.

И действительно, вскоре два рослых монаха ковровую дорожку развернули, от входа - почти к алтарю, потом диакон прошел с кадилом, всех вдоль стен расставил и кадилом помахал, потом пришли какие-то видные мужчины лет около сорока с ухоженными бородами и благородными лицами, в сиреневых шапках - епископы, может быть, а, может, просто какие-то средние чины, я не знаю - остановились на дорожке и вполголоса о чем-то беседовать стали, что-то явно мирское, потому что лица были такие, мирские, но очень благородно и вполголоса. А потом, минут через десять, через двери не вошел, а прямо вбежал очень быстрыми шагами седой полный человек в белой шапке с каким-то необыкновенно сильным и живым лицом и очень острыми глазами. Он поздоровался с “епископами”, и они ему по очереди поцеловали руку, очень острым взглядом окинул зал и, мне кажется, увидел его весь, всех нас вместе с древними иконами на стенах, огнем свечей и тем, что мы с собой принесли - этим странным и, наверное, не очень хорошим днем, тающим снегом, уже весенним небом, шумным городом за стенами монастыря, немного замершего в ожидании того, что будет.

Увидел все это, благословил, немного кланяясь, негустую толпу и, что-то, чуть улыбнувшись, сказав служкам, как-то быстро и, как хозяин, пошел по дорожке к царским вратам, и два рослых послушника понесли за ним белую, отороченную по краям зеленым мантию, и сзади потянулись “епископы”, и запел неожиданно хор: “Господи, помилуй!.. Господи, помилуй!..” и вся толпа как-то подтянулась и стала - пока этот остроглазый не скрылся за царскими вратами - в чем-то немножко и народом.

Вот, да, я нашел слово, мы там стояли с ним во главе - народ. Моя жена - актриса, я - литератор и какой-то бизнесмен в дорогом кожаном плаще и с тонким платком на шее, и шкафом-охранником позади, и какие-то пожилые женщины, дядечка с бородкой-эспаньолкой и интеллигентным лицом, седой мужчина, похожий на отставника-офицера, молодая женщина с девочкой лет шести, две бабки и пара влюбленных, совсем молодые, видно, что, может и просто так, из любопытства забрели, и еще, и еще… Мы все были там - знайте, мы были, мы были, мы не безмолвствовали! Мы были… античным хором, наверное. Знаете, у древних греков, говорят, хор имеет свое мнение. Мало того, в античной литературе считается, что хор - даже действующее лицо! А иногда хор может быть чем-то вроде шута или даже давать советы герою…