Слава Сергеев - Путем актера

Если кому не нравится синее море, может представить себе картину Николая Рериха, это теперь модно, а я ни на чем не настаиваю.

И все это не потому, что вы вкалывали целый год и теперь “можете себе это позволить”, и не потому, что вы обворовали целый город, утащив пару-тройку миллионов где-нибудь на комбинате минудобрений в забытой Богом Сызрани (город взят просто для примера), а оттого, что…

Конечно, по щучьему велению, по моему хотению! - да просто вы туда приехали, и все тут. Какая разница, как. Прилетели - на русской печи и ковре-самолете! А как же еще-то? “Аэрофлотом”, что ли? Не смешите…

И вообще знаете что? - вы там родились!.. Вот! Бог вас любит, вы там родились, и у вас небольшое сельскохозяйственное предприятие, перешедшее к вам по наследству от отца. Чего предприятие?.. Ну, например, чая или, лучше… тропических цветов… Вы поставляете цветы в США, там недалеко. У вас наемные работники - негры и индейцы, маленькие трактора, машины, хитрый индус управляющий, и все дела, сейчас нет времени вдаваться в частности. И сидите вы теперь у самого синего моря, вокруг вас рай земной, вы пьете свой чай и часами смотрите на сбегающие по холмам цветочные поля…

Отдохните минут десять, а я пока покурю.

Ну вот… И все сие, заканчиваю я свою рецепт-фантазию - так близко, и посчитайте - примерно за 4 условные единицы!..

Вы видели где-нибудь такие цены?..

И плюс 0,25 у.е на обратную дорогу с вашего Тобаго домой на метро или 4-5 у.е., в зависимости от географии (и если вы уж такой отъявленный сибарит), на такси.

Да… О, этот Юг!

О, суровая Россия!.. Так вот, место.

- Тут рядом, - сказал Олександр, выказывая некоторую осведомленность в московской географии, - есть такие Головинские пруды. Петровское еще место, между прочим. Помните акварели графа Федора Толстого и живопись крепостного художника Григория Сороки? - обратился он ко мне. - Прелестные вещи, русский романтизм. Очень похоже.

Я не успел ответить.

- Какие пруды?! - сказал Эдик. - Какой Сорока?! Ты что?! За распитие спиртных напитков в общественном месте у нас менты последние деньги отнимут! Поехали домой. Мне вообще домой надо!..

- Я те пойду, - вдруг сказал Олександр с удивившим меня, хотя и несколько, как мне показалось, наигранным ожесточением. - Я т-те пойду… Ишь ты, домой он пойдет! Решил товарищей бросить. Ты, значит, домой, в тепло, там чай, телевизор, кровать, а мы здесь в холоде и голоде оставайся. Очень хорошо.

- Миша, - сказал Эдик, - а ты-то куда?! Тебе ж тоже надо домой! Тебя твоя Танька уже который раз отымела за это! Куда ты?!

Мисаил остановился и нерешительно посмотрел на нас.

- Да… - сказал он.

В моей жене тоже заговорила совесть.

- Куда вы его тащите? - Она остановилась. - Не надо. Он не хочет.

- Та-ак… - сказал Олександр и посмотрел сначала на нас, а потом на Диму.

Он выдержал паузу.

- Значит, бунт на корабле, да? Не хотят ребята культурно отдохнуть после работы. - Все расстроились, понурились. - Авдей Сергеевич фон К. послал их на х…й. Ну и что?! - неожиданно возвысил голос Олександр. - Сколько раз нас с тобой на хер посылали, а, Дим?

Дима грустно усмехнулся:

- Без счета.

- И я говорю, - сказал Олександр, делая вид, что не замечает Диминой иронии. - А мы держимся. Мы не распускаемся, мы идем дальше, как ни в чем не бывало. И судьба вознаграждает нас за это. Вот Димыч недавно снялся в рекламе пива “Красный корабль”. Получил триста баксов, как с куста.

- Но Миша, по-моему, не хочет идти! - снова сказала моя жена, хотя в голосе ее уже не было прежней уверенности.

- Он не хочет? - переспросил Олександр. - Он?! Скажи, - обратился он к Мисаилу, - ты действительно не хочешь идти с нами?

Мисаил потупился:

- Хочу.

- Вот! - Олександр победно всех оглядел. - Вот! А вы говорите “не хочет”… Вперед!

И мы пошли.

Место нашлось довольно быстро. У самой воды стояла кем-то принесенная старая парковая скамейка с гнутой спинкой, а из старого пня был сделан импровизированный стол. Кто-то даже заботливо спилил неровности и гнилые сучья. Срез был свежим, и, судя по валявшимся вокруг жестянкам и пустым бутылкам, место было облюбовано не только нами.

- Ну вот, - сказал Олександр, с кряхтением садясь на скамейку и расстилая на пеньке газету, - а здесь им был и стол и дом. - Он поставил на газету водку, достал из сумки большой перочинный нож и с удивившей меня аккуратностью нарезал хлеб. - Прошу… - Олександр широким жестом указал на пень. - Не церемоньтесь…