Леонид Нетребо: Мидии не родят жемчуг

Путь к Полярному кругу был чудесным движением, сам Север стал фантастической землей, но, как показала последующая жизнь, он же оказался конечной станцией, может быть, тупиком: исчезла динамика, романтические события стали буднями, и Барби время от времени стала становится Варей, Варварой. И став окончательно прежней, она уехала.

Так думал усталый несезонный Андерсон: одежда под минус сорок, на сердце тридцать семь, вокруг — ноль…

После того, как Барби уехала от него, оставив жалкую записку: «Прости, так надо… Я должна. Не ищи, — всем будет легче…» — которая ничего не объясняла, Андерсон поймал себя на мысли — его осенило, — что, к этому моменту, он ни разу не подумал о Беридзе, как о своем неприятеле. Никогда! Наградной платой за сотрясение мозга — пустяк, обычные издержки мужественности — стала Барби. (Хотя он всегда, с мучительной отчетливостью, помнил, как Беридзе ударил его тогда, в ресторане, — не кулаком в челюсть, а обидно, с демонстративной презрительностью — раскрытой ладонью по щеке. Сотрясение мозга получилось от удара затылком об бетонный пол.) Тем более, что Огненный, сразу после ресторанной истории, отошел от своей бывшей подруги, женился. И вот, когда Барби не стало рядом, да вдобавок, она не умерла, не растворилась в огромном мире, уехала не куда-либо, а к своему детдомовскому защитнику — да, да, в тот самый город студенчества Андерсона, где теперь его нет, но где проживает с семьей эта красноволосая сволочь!.. В считанные минуты, как только Андерсону стало известно, что это так, в нем закипела великая, пожирающая, сводящую на нет покой, самообладание, планирование перспектив, логику, — ненависть, зарезервированная, неистраченная, залежавшаяся, удвоенная предательством Барби, утроенная вероломством Беридзе, удесятеренная имиджем Андерсона, который стал сутью Андрея. Этот рыжий кавказец — кто: «утешитель» Барби, ее любовник? — с синими глазами стал лютым врагом. А это ох, как не просто — быть врагом Андерсона, многие об этом знают, и ты, желтокожий «инкубаторский» горец, тоже узнаешь об этом, узнаешь, что это — не только состояние, это начало неотвратимого движения: пусть день, пусть неделя, пусть месяц — но Андерсон идет к тебе!

В один из долгих бессмысленных межвахтовых вечеров ром ухнул не как обычно для последнего времени: в ноги, в унитаз… В голову. Он сгреб документы, деньги, влез в повседневную одежду — унты, полушубок, шапку вышел на трассу, остановил машину. «Аэропорт?… — боднул головой, — я с тобой!» Утром он был уже во «Внуково», к обеду — здесь… Еще час — через адресный стол, — и он, Андерсон, станет у дверей своего врага, и он, именно он, Андерсон, поставит точку в этой истории. Тот, кто думал, что с ним можно обойтись многоточием, жестоко ошибался!..

Но почему он, зигзагом, оказался здесь, в цветочном ряду? Ноги привели сами. Точнее — воспоминания о светлых мгновениях прошлого? Которые — словно золотые блески в серой породе, которые кричат поверженному рациональными буднями из безвозвратного прошлого: жизнь — не сказка, но сказочные минуты были, были!.. Но: не возвращайтесь туда, где было хорошо. И вправду: вместо продавщицы гвоздик с уважительными, восхищенными глазами — наглый кавказец, перелетный грач, с насмешливым взглядом.

— Ну, ты что, дорогой, заснул? Бери тюльпаны. На Северный полюс повезешь, девушке подаришь. Выберу который почти бутон — там раскроется…

Андерсон очнулся, подумал: в другой раз, наверное, взял бы весь аквариум, но сейчас у него другие задачи. И все-таки он не может просто так уйти, он должен повергнуть, хотя бы на мгновение, этого нахального торгаша, помидорного рыцаря, земляка ненавистного Беридзе. Он перевел взгляд с аквариума на хозяина тюльпанов, вколол два смелых глаза в смуглый лоб, под козырь огромной, анекдотической каракулевой фуражки «аэропорт». Через минуту насмешливость и стопроцентная уверенность напротив сменилась на фрагментальное, почти неуловимое сомнение, мелькнула тень испуга, которую малоуспешно пытались скрыть небрежными словами:

— Я заплатил за место, еще утром. Спроси у Нукзара… — и опустил глаза, даже наклонился под прилавок, якобы что-то разыскивая.

Достаточно. Андерсон усмехнулся. Подошел поближе, постучал по аквариуму. Торговец вынырнул из-под прилавка.

— Я беру. Все… Нет: все — только розовые.

Каракулевая фуражка облегченно улыбнулась:

— Давно бы так!.. А то — смотрит, смотрит!.. Розовых штук тридцать будет. Денег хватит? Понял, понял — дурацкий вопрос задаю, извини…